Разум богов

Заречнев шевельнулся, попробовал выбраться из палатки. Занемевшие руки и ноги слушаться не хотели, они, как могли, сопротивлялись желанию землянина покинуть крохотное убежище.

Наконец, скупые движения сделали-таки своё дело. Кровь пошла к онемевшим членам, руки и ноги стали обретать чувствительность. Только кисти рук болтались подобно тряпкам, приделанным к предплечьям кое-как.

Но Сашка решил не сдаваться. Упираясь коленями и локтями в землю, он протиснулся во входную щель, глотнул свежего морозного воздуха.

Закружилась голова. Но через минуту-другую вращение окружающей темноты прекратилось, кисти рук и стопы ног защипало от прилившейся крови.

Заречнев, наконец, окончательно выбрался из палатки.

Небо над головой оказалось таким прозрачным и бездонным, что легко можно было увидеть не десятки и не сотни, как на Земле, а тысячи звёзд.

«Открылась бездна, звёзд полна. Звёздам нет счёта, бездне — дна!» — Вслух, с видимым удовольствием процитировал землянин неожиданно всплывшие из памяти стихи великого русского учёного. Он посмотрел на небо в той стороне, где, по его представлениям должен был находиться Север. Остров Голова Дракона, судя по карте, находился не строго на Север от Воротника Дракона — того места, где укрепилась цитадель Дэв’ви и где на вершине одной из башен (по странному стечению обстоятельств, именно на той, на которой происходили все основные события по возврату Фул’ланн Дэв’ви себе своего родового замка) находился Жезл Богов, пока что исправно выполнявший роль путеводителя. Голова Дракона была несколько левее от линии, соединявшей Северный полюс Дракона и Воротник Дракона. Некий аналог Шпицбергена на картах СССР.

Но вот от побережья острова, чтобы найти Храм Разума Богов, следовало идти точно на Север. Единственной реальной возможностью найти точное направление в снежной пустыне были звёзды. Погода стояла ясная. Оставалось только определить, какая из многочисленных звёзд над головой — местная Полярная.

Ждать пришлось довольно долго. Крохотная планетка не очень-то торопилась поворачиваться вокруг самой себя. По приблизительным подсчётам землянина, у неё на это уходил около трёх суток. Плюс-минус несколько часов.

Впрочем, все эти подсчёты были грубыми, приблизительными. К необычному двух, или трёхсуточному Дню землянин довольно скоро адаптировался и иногда даже не сразу вспоминал, что один здешний День — это два или три земных.

Какая из крохотных алмазных точек — Полярная звезда, сразу понять было сложно. Но, по крайней мере, выявилась целая группа звёзд, вокруг которой вращались все остальные.

Сашка бодро собрал все свои пожитки, уложил, привязал их к нартам. Он двинулся вперёд, стараясь, чтобы скопление звёзд, обозначенное им как ориентир, всё время было перед ним.

Снежно-ледянное поле оказалось твёрдым и не очень скользким. Снегоступы пока не понадобились. Сани скользили намного легче, чем прежде; повеселевший землянин сразу прибавил в скорости.

К утру началась позёмка, звёзды почти сразу скрылись из виду. Отец Богов ещё не обозначил своего местонахождения. Пришлось делать привал.

Сашка снова присел на нарты, кинжалом настрогал копчёного мяса, отломил увесистый кусок хлеба. Метель усилилась. Температура для коренного сибиряка не казалась очень низкой; минусом семь или десять парня, катавшегося на лыжах при минус тридцати, не испугаешь. Но вот видимость… «Наверное, придётся всё же ставить палатку!»

Отрешённо подумал Заречнев, пряча в мешок недоеденную пищу.

Неожиданно метель стал стихать. Померкли звёзды над головой, а на самом краю неба вытянул вверх свои первые красные щупальца Отец Богов. «Надо идти! — Сказал себе Сашка, с трудом вставая с саней. — Эта позёмка может начаться в любой момент. И неизвестно, сколько она продлиться в следующий раз. Может, несколько минут, а может — несколько Дней. Надо идти, пока можно!»

К середине Дня силы понемногу стали оставлять его. Невыносимо слепил глаза свет, отражённый снегом и льдом от «какающего Василия Алексеевича». Заречнев практически закрыл глаза, оставил в веках крохотные щёлочки. Но всё равно глаза резало так, словно он «нахватался зайчиков» от электросварки где-нибудь на ремонте бронетехники.

Пришлось остановиться, сделать очередной привал.

Александр поел. Хотелось пить. Но вдруг выяснилось, что вода во фляжках замёрзла, а от одной только мысли, что её придётся отогревать на своём теле, Заречнева пробрала дрожь.

Он наклонился, наскрёб полную ладонь снега из-под ног, «закусил» им. Ещё немного посидел на санях, потом снова двинулся в путь.

Перед закатом стало совсем тяжело. Комбинезон отяжелел от пота и влаги, ноги не хотели слушаться. Чуни, сшитые из всё той же кожи кипяточника, цеплялись за снег всё сильнее; каждый шаг давался со всё большим и большим трудом. Сашка с каким-то внутренним облегчением принял решение, что пора ставить палатку. Он уставшими, замедленными движениями долго собирал остов чумчика, потом так же долго натягивал поверх деревянного скелета толстую шкуру жителя горячего озера.