Разум

Представим, что отрезка нет! Тогда координаты протяжённости в формуле (4) равны нулю. Казалось бы и длина ds должна равняться нулю, но она отличается от нуля и равна ds = — cdt или s = ct (знаком минус пока пренебрежём). И вот тут–то голос самого Эйнштейна ставит неразумных на место: в нулевой точке координат и время равно нулю, так что всё сходится. Так ли? Но давайте раскроем равенство s = ct. При с км•с^–1, секунда в знаменателе сокращается с секундой сомножителя и в итоге получается км, т. е. километр. Отрезка нет, а километры, характеризующие отсутствующий отрезок, есть. Для спасения ситуации вводится система координат. Одна из них движется относительно другой. Тогда можно подобрать такое соотношение, когда, чего нет в одной из них, окажется в наличии в другой и наоборот. Жонглирование свойствами системы породило на радость любителей кроссвордов бездну парадоксов: близнецов, лифта, укорочения и удлинения стержней … истинную утеху для учёных мужей. Чем же ещё заниматься в институте, если не изучением и раскрытием парадоксов? Учёный тем учёнистее, чем больше изобретёт парадоксов. Нет парадокса — нет и учёного. Чемпионом по парадоксам является религия. За ней идут релятивисты во главе с Эйнштейном. Их колонна удлиняется и раздаётся вширь. Они несут покрывало на рассудок общества.

Всё, написанное по поводу формулы (1), можно было бы отнести к издержкам поиска истины. Дескать, чуть недоучли, где–то ошиблись, не так обрисовали … в дальнейшем уточнят, подправят и мир получит качественный продукт за несусветные вложения. Но никаких шансов на реанимацию релятивистская выходка не имеет. Этому препятствуют две основные причины. Первая — это абсолютизация света, а вторая — полное игнорирование сути времени. Представим бегуна, который ничего не знает о мире. Сможет ли он сам по себе, такой какой он есть заподозрить наличие скорости перемещения большей, чем способен развить человек? Нет! Ему в своих рассуждениях даже не от чего оттолкнуться. Для него собственная скорость покажется предельной и всякие другие движения станет сопоставлять с известным фактом. Далее, теперь пусть всадник ничего не знает о мире. Его верховая скорость станет мерилом скорости вообще, и ему от некуда деться придётся признать её предельной. Продлевая такую логику оценки всякого действия, в том числе и скорости, следует согласиться, что предельной будет та, которая запечатлелась в сознании как предельная, поскольку её предельность не с чем сравнить. Если бы люди знали нечто более быстрое, чем свет, они за предельность приняли бы это нечто.

Обратим внимание на условие: если бы люди знали! Знания определяются развитостью. В свою очередь развитость — это подвижное понятие. Она в силу запрета на попятность и остановку оразумления всегда только возрастает. В этом состоит смысл развития. Чего–либо исключённого из процесса развития не существует. Переход от бегуна к всаднику и далее до человека — это линия повышения разумности. Она же есть и линия роста предельных величин. Предельная скорость для растений воспринимается животными как вялое шевеление. Так же предельная скорость для животных едва отображается людьми. Предельная человечья скорость для кваромовцев и других более развитых персон покажется им, как людям почтовая карета. Каждому уму своя предельность. Следовательно, фиксируя скорость света на каком–то случайном значении, учёные обязаны зафиксировать собственный разум исследователя навечно на том уровне, который подвернулся ему невесть откуда на момент той роковой фиксации. И если действительно такое предпринять, то этим исключится развитие человека–исследователя на все времена. А без развития нет будущего, и на кой ляд ему тогда нужны знания: достаточно будет и тех, что оказались в нём до эксперимента. Да и вообще, откуда же всё–таки появились его теперешние навыки? Возможно, их кто–то бесплатно–беззатратно силой вложил в его естество? Тогда тот сторонний обязан стоять рангом выше его сознания и вся наука должна переключиться на поиск вершителя. Не проще ли принять рассудком то, от чего нельзя увернуться: в мире нет освобождённых от развития. Достаточно даже самого факта существования любого объекта, чтобы немедленно признать за ним обязанность развиваться. И если кому–то удастся назвать хитреца, увильнувшего от развития, — это будет истинный герой и его имя с торжеством разнесётся по вселенной.