Разрыв шаблона

Тем не менее в основе общественной морали по-прежнему продолжали находиться религиозные ценности, которым все вышеперечисленное особо не противоречило. В самом деле, внимательно ознакомившись с постулатами иудохристианства (как принято говорить у людей, ненавидящих евреев), мы увидим, что по большому счету и к рабству там отношение вполне однозначное, и проповедуется равенство людей (в Евангелии говорится, что нет ни эллина, ни иудея), и отношения мужчины и женщины, хотя церковь тут и вводит некоторые дискриминационные правила, все же не такие уж жесткие. Серьезные удары по церкви и привычному этическому фону были нанесены войнами как таковыми и желанием побороться с «поповской моралью», как формулировали это большевики. Но в глубинном массовом сознании те морально-этические ценности, которые были заложены предыдущими поколениями, все-таки оставались.

И тут пришел XXI век.

Представления о морали и этике в XXI веке стали раскачиваться колоссальным образом – причем как справа, так и слева. Уровень этой раскачки достиг совершенно шизофренических размеров.

17 ноября весь мир обошла жуткая видеозапись, на которой участники ИГИЛ, международные террористы, не скрывающие свои лица, провели массовую казнь через отрезание голов. При этом пострадал не только американец, принявший ислам, но и сирийские пилоты. В общей сложности погибло человек 15–16. Видео было снято по всем законам Голливуда – на хорошую технику, прекрасно отрежиссировано, крупные планы ножей, искаженных лиц, выступающей крови. Мир содрогнулся оттого, что убили американца. Сирийские летчики его не очень взволновали.

Сложно говорить о морали и нравственности, когда на ваших глазах люди, даже уже не скрывающие своих лиц, спокойно и равнодушно отрезают головы себе подобным. Тем самым ставится под сомнение главное право человека – его право на жизнь. И ведь это даже не казнь. Человека буквально низводят до уровня животного – ему перерезают глотку, как барану. О какой морали тут можно говорить? Притом эти люди говорят, что они исповедуют радикальный ислам.

Когда ты смотришь на пяти-шестилетних детей с автоматами – то, что началось с Африки и «Армии бога», а теперь перекочевало в ИГИЛ, – для тренировок и забавы расстреливающих пленных, все твои представления о детстве моментально рушатся. Все кому не лень кричат о правах человека – но эти декларации не стоят ломаного гроша. О каких правах и свободах мы говорим, если выясняется, что в XXI веке существуют рынки невольников? Если есть места, где у женщин в принципе нет никаких прав, за них все решают, ими торгуют?

Тебе хочется выйти из этой машины времени – но это невозможно. При этом гигантские территории оказываются заражены этим ментальным вирусом. И уже никто не заикается, например, о праве каждого на образование. Какое право на образование, когда говорят, что девочек вообще не надо учить? А как только они начинают учиться, их похищают, как это произошло в Африке.

Мы говорим, что у человека есть право на… Право на что? У него нет права на жизнь, у него нет права распоряжаться собой и своим телом. У него нет вообще никаких прав. Уже сейчас более чем странно выглядят и рассуждения о том, что у женщины есть право распоряжаться своим телом, поэтому ее право на аборт – по крайней мере на ранних сроках – даже не обсуждается, и ответные крики о праве ребенка на жизнь, возникающем в момент оплодотворения. Какие права? Какая жизнь? Какое свое тело, когда в той же Африке существует дикое количество племен, где считается совершенно нормальным делом удаление женщинам клитора, чтобы они никогда не испытали оргазма? И ведь их никто не спрашивает. Никто не спрашивает женщину в мусульманских странах, хочет ли она носить хиджаб. Ей просто говорят: «Ты обязана». За нее уже все решили. И это XXI век – когда, как нам казалось, человечество должно было стать лучше.

Что мы видим с другой стороны?

С другой стороны мы видим традиционные страны, являющиеся, как нам казалось, оплотом демократии, которые говорят: «Подождите, давайте все-таки определимся, на чем мы базируемся. Мы же страны, которые борются – за что?» И здесь мы переходим к понятию исключительности.

Каждая цивилизация по большому счету ищет себе оправдания, ищет морально-этическое обоснование собственной исключительности. Таким образом она выстраивает свою историю, объясняет свою географию. Чем больше территория, тем серьезнее должно быть обоснование, что это не случайно. При этом действительно нет никаких сомнений в исключительности каждого народа, как и каждого человека. Понятно, что нет незаменимых людей на уровне функций – всегда можно найти другого повара. Но каждый человек уникален как личность, как микрокосм. То же и с народами.

В борьбе за исключительность можно дойти до страшных форм, как произошло с Германией, можно дойти до комичных форм, как это бывает у небольших государств Латинской Америки. Но расстояние между страшным и смешным, как известно, невелико. И поэтому та трагикомедия, которую мы наблюдаем сегодня, особой радости, конечно, не вызывает.