Разрыв шаблона

Первая мировая война сломала традиционное мироустройство. Вышла из тени Америка, и показалось, что вот, смотрите – слом морали. Вот у нас есть две доктрины – диктаторская и демократическая. Ценности христианские после Первой мировой войны отступили куда-то на второй план и оказались практически низвержены. Не будем отрицать, что и сам Ватикан сделал все возможное, чтобы себя дискредитировать – по крайней мере в глазах итальянцев. Сложнейшая история воссоединения Италии и ее борьбы за независимость привела к тому, что Ватикан ограбили. Поэтому на протяжении многих лет Папа Римский каждое воскресенье проклинал итальянское государство. Вряд ли это способствовало повышению морали; и хотя позже Муссолини с Ватиканом замирился, но, как говорится, осадочек остался.

XX век отмечен расцветом богоборческих направлений, которые тем не менее вбирали в себя некие элементы христианства. Что интересно, каждый раз, когда речь шла о богоборчестве, тут же проявлялись разнообразные свободы, и среди флагманов, локомотивов этих свобод были именно свободы сексуальные. Об этом не принято говорить, не принято рассуждать. Но историки знают, что даже национал-социализм Гитлера зарождался не просто в пивнушках, а в гей-клубах. Конечно, в большей степени гомосексуальная тема относится к истории Эрнста Рёма, нежели самого Гитлера, но из песни слов не выкинешь.

Да и в Советской России на первом этапе ее существания относились к подобным шалостям более чем терпимо. Однако появившиеся в Европе тоталитарные режимы и тогда еще пуританская Америка сообща смогли загнать вырвавшегося на свободу Купидона вседозволенности обратно в стойло. И тогда раздался ропот: «Ну вот, видите, как все плохо? Оказывается, тоталитарные режимы борются со свободами! И притом с какими свободами!»

А с какими свободами они борются?

Снова углубимся в историю и вспомним 1861 год. Рабство в Америке. Крепостное право в России, которое, по большому счету, ничем принципиально от того же самого рабства не отличается. И вот в Америке начинается Гражданская война – которая не имела никакого отношения к правам рабов, хотя сейчас американцам очень выгодно трактовать ее причины именно так. А Россия, в свою очередь, отменяет крепостное право. Но отменить – это полдела, надо еще научиться жить в изменившихся условиях. Даже в современном мире мы до сих пор регулярно видим на таких примерах, как Фергюсон, как вспыхивает расовая проблема. Тем не менее на флаг была поднята идея равенства: что все люди, в том числе и разных рас, имеют одинаковые права.

Появляется доктрина «один человек – один голос», каким бы ни был этот человек. Начинают работать демократические институты, на первый план выдвигается чистая статистика: важно, как ты голосуешь. И в эти игры играют все. Каждая страна называет себя истинной демократией, даже если является абсолютно тоталитарной, что не мешает ей проводить повсеместные выборы и считать, что это самые честные выборы в истории. И не важно, что на этих самых честных выборах в истории побеждает, как надо, то коммунистическая партия под мудрым руководством светоча и отца народов, то Гитлер – не с первой попытки, так со второй, – то Муссолини получает необходимый ему кредит доверия. И никто не говорит о том, что при желании выборы можно сфальсифицировать. В Америке происходит осознание, что выборы – это «наше все», начинаются разговоры о свободной прессе. И весь XX век идет активная борьба за права, которая поначалу осуществляется на фоне колоссального пуританства в общественных нравах.

Итак, борьба за права, по большому счету, осознанно начинается с середины XIX века борьбой с рабством в любом его виде. Потом, в начале XX века, к ней присоединяется борьба за права женщин. Эти демократические по своей природе движения за гражданские права (назовем их так) не были еще оформлены в единую стройную доктрину. Но бороться по-прежнему хотелось. Складывалось то, что принято называть гражданским обществом. К слову, эта формулировка всегда казалась мне странной – она как бы подразумевает, что бывает еще какое-то негражданское общество. Впрочем, за последнее время наши представления обогатились опытом стран Прибалтики, где значительная часть населения действительно имеет статус неграждан. Но это все же исключения из общего правила.