Разрезающий лабиринт

— Или подхвачу Вспышку, — кивнула Садина. — Слышала, что в здешних краях она встречается.

До этой секунды Айзек не полностью осознавал, насколько ему хреново. Волнение и радость от достигнутой цели бесследно исчезли, и он подумал, что все это приключение — полный отстой. Их подстерегают опасности. Не только шизы, но и дурацкий вирус, превративший их в шизов! Кто может сказать, есть ли у них иммунитет? Уж точно не Клеттер. Несмотря на ее умный вид, эта дамочка сама толком ничего не знает. Да она еще и не выздоровела окончательно.

— Хватит валять дурака, Айзек, — сказала Садина. — Через полчаса или около того мы сойдем на берег, а ты ведешь себя так, будто наступает конец света.

Девушка удостоилась еще более мрачного взгляда, на этот раз вполне заслуженного.

— Извини, я не подумала, — пробормотала она, сдерживая улыбку.

Какого черта она так радуется?

— Просто нервы, — сказал Айзек. — Волнуюсь почему-то.

— Я тоже. Волнуюсь и боюсь. Мы совсем мало знаем об этом мире.

За двухнедельное путешествие по неспокойному морю они обсудили каждую крупицу информации, полученную от Клеттер. Однако разговоры состояли в основном из догадок, основанных на других догадках. Сколько всего людей живет на планете? Много ли среди них зараженных? Прекратилась ли эпидемия Вспышки? Существуют ли до сих пор шизы, ходячий кошмар из страшных историй у костра?

Нельзя слишком строго судить Клеттер, не способную удовлетворить их любопытство — она вела довольно обособленную жизнь. По ее словам, обособленная жизнь являлась одной из главных черт современной человеческой цивилизации.

Айзек начал что-то говорить, смешался и наконец высказал свои опасения:

— Я не могу отделаться от мысли о шизах.

Садина долго молчала. До пляжа оставалось не больше километра, а за ним скалил безобразные зубы бог величиной с планету — город. Пахло солью, мусором и разложением.

— Думаю, шизов здесь больше нет, — наконец промолвила она. — То есть таких, от которых пришлось бежать нашим бабушкам и дедушкам. Вряд ли все эти ненормальные повлюблялись друг в дружку и нарожали детишек. Если и остались потомки каких-то случайно выживших, то, думаю, их совсем мало, и они представляют собой нечто среднее.

Айзек поежился.

— Адские колокола, — прошептал он, сам не понимая, что хочет этим сказать. Но эти слова в данный момент лучше всего соответствовали его настроению.

3

Клеттер показала себя никудышным капитаном в плавании и не лучшим, когда судно «причалило» к длинному бетонному пирсу. Правый борт стукнулся о причал и еще долго терся о бетон. Карсон и Доминик чудом не остались без ног. Придя в себя, ребята спрыгнули на пирс, чтобы пришвартоваться. Это происшествие так напугало Айзека, что он на целых две минуты забыл о шизах и вирусах.

Затем наступила тишина, нарушаемая только негромким плеском волн. Впервые в жизни Айзек, как и большинство соотечественников, оказался в большом мире. В мире, о котором им рассказывали всю жизнь. В мире, смытом в унитаз апокалипсиса.

Клеттер, набравшая со времени прибытия на остров пару килограммов, но все еще изможденная и бледная, вышла из каюты, не произнеся ни слова, подошла к борту и прыгнула на потрескавшийся бетонный мол, изгрызенный железными зубами невиданного зверя. И застыла на пару минут, опустив голову и обхватив себя за локти, будто пытаясь согреться. Ее била дрожь. Айзек с друзьями молча смотрели на нее, словно дожидаясь начала древней церемонии, какую должна провести жрица в храме — незнакомом новом мире.

Благоговейную тишину нарушил Фрайпан.

— Чего ждем, народ? Мне надо отлить, и я хотел бы сделать это под нормальным живым деревом, растущим в настоящей земле.

Кто-то прыснул, и Айзек с удивлением понял, что это сама Клеттер. Она обернулась и сказала:

— Тогда пойдемте. Поверьте, на этом судне нет человека, который больше меня рад оказаться в Северной Америке. Я буду три дня отмокать в ванне и съем семь банок чили. И отдохну от вас, люди.

С этим не слишком благочестивым заявлением она зашагала по пирсу в страну, где их ждала новая жизнь. Первым за ней последовал Фрайпан, а потом — все остальные.

4

— Это был Лос-Анджелес, — сказала Клеттер. — В смысле, это Лос-Анджелес. Город мертвых ангелов.

Они стояли на заваленной мусором дороге, такой же побитой и разрушающейся, как пирс. Брошенные куски металла и стекла с колесами валялись, куда ни глянь, как забытые игрушки. Легковушки. Грузовики. Мотоциклы. Велосипеды. Хотя родители и бабушки с дедушками тысячи раз описывали Айзеку старый мир, реальность все равно превзошла его ожидания. Невероятно.

Чем дальше от пляжа, тем выше вырастали здания. Все они хранили следы распада и разрушений: облезлые фасады, разбитые окна, обугленные остатки кострищ, растения в самых неожиданных местах… Вдалеке расстилалась величественная панорама центральной части города — невозможно огромные сооружения, вершины которых почти соприкасались.

— Небоскребы, — сказал Айзек. — Это небоскребы.