Разрезающий лабиринт

Джеймс Дэшнер Разрезающий лабиринт

James Dashner

THE MAZE CUTTER

© James Dashner, 2022

Школа перевода В. Баканова, 2022

© Издание на русском языке AST Publishers, 2023

Посвящается Марисе Корвисьеро. Агенту, другу, спасительнице.

И даже когда в голове сгущается тьма, расползаясь чадными завитками черной гнили, когда я вдыхаю смрад умирающего мира, а кровь в моих жилах превращается в кипящий пурпур, я нахожу утешение в одной мысли. У меня были друзья, а у них был я. И это главное. Это единственное, что важно.

Книга Ньюта

Пролог Голоса из праха

Томас нашел дневник через три недели после конца света. И до сих пор был удивлен. Как? Когда? Когда и как? Когда успел его друг все это написать, как эти страницы оказались в одной из нескольких коробок, отправленных с помощью Плоспера еще до того, как совершили переход Томас c друзьями? Конечно, это сделала Ава Пейдж, которая всегда занималась такими вещами. И опять же: как, когда? Два слова вертелись в голове, словно назойливые гости, не желающие уходить, хотя вечеринка давно закончилась.

Томас сидел на любимом выступе любимого утеса, разглядывая бесконечный океанский простор. Чистый морской воздух чуточку отдавал рыбой и сладостью разложения. Мелкие прохладные брызги щекотали кожу, нагретую стоящим в зените солнцем. Томас закрыл глаза, чтобы не видеть вездесущей линии горизонта, из-за которой казалось, что ты застрял на Луне. Или на Марсе. В другой галактике. На небесах. В преисподней. Какая разница? Он поерзал на краю скалы, устраиваясь поудобнее, и свесил ноги над грохочущей черно-синей бездной, вдали от всего остального мира.

Конечно, здорово. Никто не спорит. Но то, что удалось избежать болезни, сумасшествия и гибели, не уменьшало грусти от потерь.

Мысли вернулись к дневнику. Томас открыл глаза и взял покоробившуюся, испачканную тетрадь с полки из песчаника, словно специально выточенной резцом времени для священного артефакта. Именно так: священного артефакта. Осторожно раскрыв лежащую на коленях книгу, он пролистал страницы, густо исписанные неровными детскими каракулями. Слова уползали то вверх, то вниз, сила нажатия менялась, штрихи становились все толще, а буквы — разнокалибернее… Каждая новая страница воочию представляла то, что с душераздирающей ясностью показывало содержание записей: его лучший друг постепенно погружался в полное, ужасающее безумие. В конце дневника оставалось около тридцати пустых страниц, а на последней было яростно нацарапано огромными буквами одно слово: ПОЖАЛУЙСТА.

«Господи, Ньют, — подумал Томас. — И так тошно. К чему весь этот бесконечный ужас? Какого дьявола ты не только это написал, но и позволил, чтобы дневник попал в руки Авы Пейдж? Зачем?»

Несмотря на одолевавшие его тяжелые мысли, Томас любил этот дневник, эту книгу. Хотя слова друга причиняли боль, они все же помогали увидеть полную картину — холст, на котором написана часть жизни Ньюта. Чтобы запомнить. Чтобы запомнили дети. Музейный экспонат с воспоминаниями, хорошими и плохими. Для потомков.

Томас пролистал страницы и выбрал одну наугад. Правда, он сжульничал и вернулся слишком далеко в начало, когда симптомы Ньюта только начали проявляться. Никто точно не знал, когда Ньют начал писать, потому что он не ставил дат и не описывал конкретных событий. Но сейчас Томас читал описание дня, когда они оставили друга в берге, а сами отправились в Денвер. Томас впитывал, смаковал каждое слово.

«Чувствую себя последним мудаком, но надо отсюда валить. Не могу больше. Люблю их. Больше, чем кого-либо в жизни. Ясное дело, потому что не помню родителей. Только мне представляется, что такой и должна быть семья. Да, семья: Томас, Минхо, все. Не могу больше с ними оставаться, ни дня. Я подыхаю, и это не какая-нибудь дурацкая шутка. Я задолбался. Больше не могу. Меня для них нет. Все кончено. Смерть. Хватит уже возиться с этим дневником, надо написать записку».