Разоблачение Тисл Тейт

– Прости, тут у нас полное безумие, я уверена, что ты уже…

– Не волнуйся, все в порядке. Прости, что я такой навязчивый. Просто… Эмме стало хуже. Врачи точно решили, что нужна операция, и я совсем расклеился.

– О, боже, Оливер. Мне так жаль.

Он ничего не знает.

Есть еще во вселенной другие дела помимо беды, случившейся у Тисл Тейт и Мэриголд Мэйби. Есть еще хронические болезни и страдания, кровь, шприцы и риски для жизни и здоровья: девочку разрежут и зашьют обратно так, что, можно надеяться со скрещенными пальцами, ей станет хотя бы немного лучше.

– Что я могу сделать? – спрашиваю я, страстно желая сделать что-нибудь хоть немного полезное за время этой коротенькой отсрочки, прежде чем все разрушится навсегда.

– Можно я заеду? Мне надо куда-то выбраться из больничных стен. Подальше от всего.

– Конечно, – говорю я раньше, чем мне в голову приходят многочисленные сложности, которые могут быть связаны с этим решением: отец, который наверняка будет злиться в своем логове; Миа, практически чужой человек, который теперь меня презирает и знает самый темный секрет нашей семьи; Лиам, который может зайти в любой момент, чтобы, например, взмолиться о прощении или еще раз наорать на меня из-за предательства и вранья. Но брать свои слова обратно уже поздно. Мне придется проводить Оливера к себе в комнату с такой скоростью, чтобы никто не успел на нас накинуться.

– Я буду у тебя уже через десять минут, если можно.

– Отлично, тогда скоро увидимся.

– Супер, тогда до скорого, – говорит Оливер и кладет трубку.

Я оглядываю комнату, весь царящий в ней беспорядок. Любому случайному наблюдателю было бы более чем понятно, что это убежище затворника, который редко контактирует с внешним миром. Я начинаю запихивать грязное белье и пижамы в корзину, а обертки из-под шоколада и салфетки – в мусорное ведро. Потом натягиваю одеяло на подушку в жалкой попытке заправить кровать, укладываю книжки в стопки в углу, а грязные тарелки задвигаю под кровать. После этого я берусь за ноутбук: отключаю, захлопываю крышку и хороню под кипой бумаг на письменном столе. Нельзя оставлять Оливеру ни единого шанса увидеть утренние новости.

Окно, которое смотрит прямо в окна спальни Лиама. Я закрываю занавески, предотвращая нежелательную слежку. Больше не его дело, кто ко мне приходит, но я не хону подливать масла в огонь. К счастью, в моей комнате есть еще одно окно, с другой стороны дома, потому что эти занавески в обозримом будущем точно будут задернуты.

Я в последний раз бегло осматриваю комнату. Здесь все еще беспорядок, на тумбочке и книжных полках лежит слой пыли, а декор скорее годится для комнаты девочки лет тринадцати, никак не семнадцати: постеры «Гарри Поттера» в рамках (включая два, подписанных лично Дж. К. Роулинг, которые не покинут стены до самого дня моей смерти, тогда их торжественно снимут и отправят со мной прямо в гроб), пластиковые звездочки и планеты на потолке, которые светятся в темноте, лампа в виде единорога и кивающие головами фигурки Арчи, Бетти и Вероники[7] на туалетном столике, фото в рамке: я и Лиам с ушами Микки-Мауса. Мою комнату за всю жизнь видели только папа и Лиам. У меня никогда не было необходимости смотреть на нее свежим посторонним взглядом. Но в целом она вполне симпатичная, лучше ее сейчас уже точно не сделать, так что я бегу вниз по лестнице и жду у входа.

Оливер приезжает спустя несколько мгновений, ровно через десять минут после своего звонка.

– Тисл! – говорит он, когда я распахиваю перед ним входную дверь, и его взгляд говорит мне обо всем.

Я тот самый человек, рядом с которым он хочет быть, когда у него выдается дурной день. Но сегодня он так смотрит на меня в последний раз. Скоро он узнает новости. И тогда всему конец. Все кончится раньше, чем у нас появилась возможность что-то начать.

Он входит в дом, и я прижимаюсь к нему и обнимаю как можно сильнее.

– Мне так жаль, – говорю я, и я правда так чувствую, во многих-многих смыслах.

– С ней все будет хорошо. – Он обнимает меня в ответ с равной силой. – Сейчас я напуган, но знаю, что все пройдет хорошо. Просто мне невыносимо видеть ее в таком состоянии.

– Я знаю.

Я стараюсь сдержать слезы, потому что сейчас нечестно начинать плакать. Он решит, что я плачу из-за Эммы, и частично это так, но плачу я сейчас и по себе тоже. Плачу потому, что с ужасом думаю, что это объятие закончится. Я не хочу его отпускать. Но это необходимо. Нужно обязательно рассказать ему обо всем.

Так мы стоим несколько минут. Оливер гладит мою спину круговым движениями, и это так прекрасно, что мне хочется выжечь это чувство глубоко в своем сознании, чтобы запомнить его навсегда. В этом дне было уже столько всего безобразного: Элизабет Тёрли, папа, Миа, Сьюзан, Лиам. Но, пусть всего на несколько минут, Оливеру удается сделать так, что все это меркнет.

Я слышу какое-то шарканье сзади и отпрыгиваю от Оливера, резко обернувшись. Но это всего лишь Люси. Она долго смотрит на меня и поворачивает к кухне.