Разоблачение Клаудии

– Она была очень милой… Начать надо с того, что она была очень высокой. И в школе из-за этого ей приходилось несладко. Когда тебе девять лет, ты учишься в третьем-четвертом классе и при этом на целую голову выше мальчишек… Прямо беда. Нам с трудом удавалось подобрать ей обувь и одежду по росту.

Впрочем, в их семье все были рослыми, если забыть про малютку Нэнси (которая вымахала всего-то до метра шестидесяти). Когда я спросил Джорджа, как так вышло, тот сказал, что Нэнси, видя мучения сестры в школе, взмолилась Господу, чтобы не вырасти, и ее молитвы были услышаны.

Джордж замолчал, словно обдумывая, стоит ли говорить дальше, затем доверительно склонился над столом.

– Клаудия фантазировала о всяком… Не знаю, говорила ли она вам… про инцест?

Я промолчал. Теперь понятно, почему она предпочитала не распространяться о своем детстве.

– Так вот, это все выдумки. Марта сказала, что верит мне. Вы же знаете, я так поступить не мог. И Нэнси сказала, что в эти бредни не верит. Она вроде разговаривала с вами недавно…

– Что-нибудь еще? – спросил я.

– Дайте-ка подумать… Ах да, она [Клаудия] всем рассказывала, что Марта была проституткой. Ну, это уж точно бредятина. Кроме того, Клаудия собиралась заявить в полицию, что я из мафии: надо, мол, устроить за мной слежку.

Мы оба рассмеялись.

– Да уж… – вздохнул Джордж. – Я тогда не знал, что мне и думать. К счастью… – Он вытащил из кармана билет Ордена полицейского братства[18]. – У меня есть эта штука, подписанная Дьюи Стоуксом, их президентом. Он от штата Огайо, а есть еще и федеральный. Такую бумагу мало кому дают. Так что я вроде как свой, и в полиции об этом знают.

– Клаудия никогда не рассказывала мне ни про вас, ни про Марту.

Джордж радостно кивнул.

– Я всегда был перфекционистом. И детей старался воспитывать так, чтобы они делали свое дело с душой. У нас в семье даже поговорка есть: «Кто устроил бардак, тот его и разгребает». И так – во всем.

* * *

Когда я через несколько дней после этого беседовал с Нэнси, та сказала, что Клаудия «испытывала слишком сильную привязанность [к Дэвиду], а тот не отвечал ей взаимностью – отсюда все и пошло».

Нэнси считала, что проблемы Клаудии с излишней сексуальностью могли быть связаны с еще одним событием, которое случилось, когда та была подростком и работала в соседней аптеке. Однажды Клаудия позвонила домой вся в слезах: ее домогался кто-то из посетителей аптеки, причем знакомый семьи.

Нэнси и сама в четырнадцать лет забеременела от одноклассника, поссорилась с матерью и уехала жить к Стекманам, рассудив, что миссис Стекман не заставит ее делать аборт или отказываться от ребенка. Билл Стекман и вовсе предложил оформить над ней опеку и фактически удочерил.

После разговоров с родителями Клаудии и ее сестрой я понял, почему ей так не хочется о них говорить. Видимо, она росла в семье, где были чрезвычайно напряженные отношения, и все ее проблемы корнями уходят глубоко в прошлое.

* * *

В следующий четверг я, как обычно, поехал к Клаудии, и та встретила меня у дверей, на удивление широко улыбаясь.

– Что такое? – спросил я, снимая пальто.

– Я вчера получила сообщение.

– Снова ваши духи?

Она покачала головой.

– Нет, от Элси Мэй Бенсон.

Я сел на диван.

– О господи!

– Мы с ней обе посмеялись. Интересно, почему Дено не хочет называть ее в книге по имени и выдумал целый псевдоним? Элси Мэй Бенсон… «Австралия», по-моему, звучит куда необычнее.

– Мне больше интересно, зачем он вообще ей это сказал?

Клаудия пожала плечами.

– Может, чтобы показать, кто здесь хозяин?

Она предложила мне кофе, я отказался. Нервы и так были ни к черту, не стоило лишний раз их стимулировать. Сегодня я планировал выудить из Клаудии историю про изнасилование в аптеке.

Когда она вернулась, держа в руках кружку с кофе, я прямо спросил ее про тот случай.

Клаудия нахмурилась и покачала головой.

– Не понимаю, о чем речь.

– Нэнси сказала…

Она грохнула кружкой о стол, расплескав кофе.

– Я понятия не имею, что она вам наговорила!

Судя по тому, как резко отреагировала Клаудия, болезненные воспоминания все-таки таились где-то в глубине ее сознания.

– Вы почувствовали бы сильную ненависть к человеку, который вас изнасиловал?

– Я вообще не умею ненавидеть. Я человек по натуре не мстительный.

– Клаудия, я вам верю…

– Я не злюсь даже на тех троих солдат, которые изнасиловали меня в Форт-Брэгге.

О том событии я знал уже давно.

Ее лечащий врач, доктор Стинсон, встречаться со мной не захотел (его пришлось изображать в книге исключительно по словам Клаудии и по судебным протоколам), но Клаудия – не с первой, правда, попытки – сумела раздобыть свою больничную карту. В одной из ранних записей доктора Стинсона говорилось:

«В возрасте шестнадцати лет [фактически девятнадцати] переехала в Северную Каролину, чтобы быть рядом с братом, служащим армии. Подверглась насилию со стороны трех пехотинцев».