Разоблачение Атлантиды

Но тогда Грейс не заботили мысли о переменах в мире. Ее заботило лишь то, что группа женских вампов, празднуя свою обретенную свободу и возможность вонзить в кого-то свои клыки на публике, наткнулась в баре на старшего брата Грейс.

Робби тоже праздновал. День, когда ему исполнился двадцать один год — хороший повод для праздника. Опьяневший после нескольких бокалов пива и тем, что он первый раз в баре, он встретил самых красивых женщин, которых он когда-либо видел, если верить словам свидетелей. Они очаровали его, поскольку он был достаточно легкой добычей, вампиршам даже не было необходимости пользоваться контролем сознания.

Двадцать один. Одни лишь гормоны и никакого здравого смысла. Большинство осталось бы в живых. Но не Робби.

Грейс глубоко нырнула, а потом медленно выплыла на поверхность, все еще погружённая в воспоминания. Она бросила свои Олимпийские тренировки и жизнь остановилась. Повернувшись лицом к стене и лежа на кровати, без единого движения, весь день. День за днем. Ни разу не сказав ни единого слова за целый месяц, даже своей тете, которая воспитывала их после того, как умерла мама. Бедная тетя Бонни, потеряв терпение, уже готова была вызвать психиатра.

И наконец, ровно через месяц после того дня, она поднялась с кровати и пошла в тренажерный зал. Она начала работать усердней, чем когда-либо на тренировках по плаванию, но на сей раз с другой целью. Смертельной целью.

Нашла приятеля другого приятеля, который знал того-то, кто организовал группу. Группу мятежников. Единомышленников, которые хотели избавить свои жизни и страну от вампиров и оборотней, которые медленно и коварно захватывали власть в Соединенных Штатах. Планировали захватить мир, судя по тому, что она слышала, но должна же была девушка откуда-то начать.

И она действительно начала жить только в тот день, когда, что любопытно, взяла в руки лук. И услышала, как деревянный лук пел ее душе. Она провела некоторое время, копаясь в своем прошлом, по совету оборотня шамана. И нашла прабабушку, с которой мать ее не знакомила. И узнала о своем наследии. Грейс, как ее прабабушка и все женщины ее рода, были потомками Дианы, и ее судьбой было защитить мир от зла.

Диана, богиня охоты, которая была искуснее всех в обращении с луком, сделанным из самого плодородного, самого волшебного дерева, растущего в самом сердце эльфийских лесов. Богиня луны, поклявшаяся защищать слабых и беспомощных.

Слабые. Беспомощные. Грейс поклялась никогда больше не быть слабой и беспомощной.

Но впервые услышав от бабушки нелепые истории о невероятной силе, над которыми Грейс смеялась исподтишка, несмотря на то, что что-то узнавала из них, она говорила себе, что просто забавляет старушку. Но, в конечном счёте, когда она поддалась и взяла лук из рук прабабушки, магия полилась в Грейс. Изменяя ее. Делая ее… кем-то большим.

Бабушка сказала ей, что она только продержалась до того, как Грейс найдет ее, но теперь ей пришло время отдохнуть. Стоя там, на коленях, и наблюдая, как жизнь уходит из глаз прабабушки, Грейс поклялась использовать лук и оправдать то доверие, что бабушка возлагала на нее, воспользоваться и тем, и другим. Сделать себя кем-то.

Наконец, когда ей исполнилось двадцать один, она встретила одного из лидеров повстанцев, стоящего на таком высоком посту в командной цепи, что все произносили ее имя с некоторой долей затаенного страха. Не то, чтобы Квинн выглядела жесткой. Она была больше похожа на персонаж из японской манги: маленькая, с темными, растрепанными волосами. Но стоило лишь раз взглянуть в глаза Квинн, чтобы узнать правду, потому как темный пристальный взгляд был источником безграничной боли, гнева и глубокого, темного знания.

Грейс тогда долго и пристально вглядывалась в ее глаза и не отвернулась. Всего лишь девочка, подросток, но уже превратившая себя в воина. В эти дни она избегала зеркал и только иногда задавалась вопросом, видели ли другие, когда смотрели в ее собственные глаза, то же, что она когда-то видела в глазах Квинн.

Но это не имело значения. Ничего из этого не имело значения. Она выдохнула и снова погрузилась в волны, позволяя воде поглотить ее тело и слезы. Она почти позволила мысли о запретном проникнуть в свое сознание. Мысли, которая приходила все чаще и чаще в эти дни.

Мысль о том, как приятно было бы утопиться, по сравнению с другими способами умереть.

Но не сегодня. Не в День рождения Роберта. Десять лет прошло с того последнего Дня рождения — десять долгих лет, с тех пор как его убили. Это осквернило бы его смерть и, что более важно, его жизнь, если бы она выбрала именно этот день для того, чтобы умереть.

Она направила свое тело обратно через сильный поток и стала хватать ртом кислород, в котором нуждалась. Она будет жить, чтобы бороться. Ради Роберта.

Но видение другого лица, затмило в ее сознании Роберта, пока она выплывала на берег. Лицо в шрамах и глаза, которые часто светились невообразимой болью и печалью. Лицо, обрамленное великолепной гривой золотых волос.