Разлом

Первое, что увидел — два красных огонька, светящихся по ту сторону, в темноте клетки. Я изо всех сил старался не думать о том, что это чьи-то глаза. Ведь в таком случае, то, что скрывала тьма было в разы выше человеческого роста, а в моих руках всего лишь секира, а не, мать его, гранатомёт!

Но, конечно же, мне не могло повезти сегодня. Нет. Только не сегодня.

Поэтому из арочного отверстия, фыркая и устрашающе сотрясая землю, на задних лапах выходило то, что должно было подтвердить крепость моего духа, чистоту разума и что там ещё по списку. И да, это были глаза зверя. Огромного, многотонного чудища!

Когда все туловище этрусса залил солнечный свет, он остановился и повёл носом по воздуху, принюхиваясь. Внешне он сильно напоминал медведя. Та же густая, сбитая шерсть, небольшие уши, крупная голова и мощное телосложение. Но этот хищник в добавок был счастливым обладателем смертоносной собакоподобной пасти, вооружённой клинками зубов, выступающими и сверху, и снизу. Если этот капкан сомкнется на шее, то шансов выжить не будет. На задних конечностях отчётливо прорисовывались коленные чашечки, чем зверь успешно пользовался. В какой-то момент мне показалось, что стоять вот так, на задних лапах, ему гораздо удобнее чем на четвереньках.

Но это лишь на миг. Потому что этрусс долго не расшаркивался. Как только его глаза привыкли к яркому свету, он тут же приметил свой обед (меня), требовательно заревел и тяжело рухнул на передние лапы, сотрясая мощными телесами.

Вот и не стыдно мне теперь признаться, что я труханул. Любой бы на моем месте испугался, чего душой кривить. Но бежать-то некуда. И умирать так бесславно не хочется. Что там за южная традиция такая? Может павшего они скармливают чудищу? Так себе перспектива, если честно. Если уж здесь умирать, то предпочёл бы быть сожженным, ну или, на худой конец, закопанным с конем, мечом и прекрасной девицей, как скиф.

Но пока что передо мной открывались не самые радужные перспективы.

Между тем, зверю надоели эти лирические отступления, и он стал быстрее перебрать лапами, приближаясь ко мне. Голодный, наверное.

С трибун слышались возгласы берсерков, призывающих меня пустить кровь этруссу. Это они хорошо придумали.

Что ж, спасение утопающих, дело рук самих утопающих. И спастись ведь нужно так, чтобы меня наёмники зауважали. А это значило лишь одно: никакой трусости и слабости.

Когда хищник оказался в двух метрах от меня, в кровь выбросилась ударная доза адреналина. Я стал размахивать вокруг себя секирой, пристально глядя зверю в глаза. Он остановился, поднялся на задние лапы и заревел. Акустика амфитеатра усиливала звучание так, что рев этрусса заглушал гомон сотни воинов.

Мне ничего не оставалось, как зарычать на него в ответ и пойти в наступление. Зверь, признаться, не ожидал такого поворота. Сперва начал отступать, а потом вспомнил, что когти и клыки из нас двоих, воообще-то, у него и махнул на меня мощной лапой, выбивая из рук щит. Тот тут же разлетелся на щепки, но я не расстроился. Он здесь мало чем мог бы помочь, только руки занимал. От следующего взмаха когтистой лапы я увернулся, кувыркнувшись в сторону и наотмашь рубанул секирой, задев зверя. Этрусс бешено взревел, временно пятясь. Я повторял за ним, с удовольствием увеличивая расстояние между нами, пока не заметил кровь, впитавшуюся в песок арены, тянущуюся за мной темно-багровой полосой. Мельком взглянул на свои ноги и обнаружил рассеченную когтями прямую мышцу бедра. Сквозь разодранную ткань зияли четыре багровые, сочившиеся раны.

Зараза!

Но в долгу я не остался. Лохматая грудь зверя почернела от крови, а из оскаленной пасти обильно закапала пена. Скинув с себя оцепенение, животное снова принялось наступать, с каждым шагом набирая скорость. Если бегает он так же хорошо, как медведь, то мне не удрать, к тому же нога здорово повреждена.

Поднялся на ноги, приняв атакующую стойку. У меня один шанс. Либо он, либо я. Внимательно следил за животным, разъяренным полученным ранением, и в какой-то момент уловил знакомую осознанность в глубоко посаженных глазах. Переметнул взгляд на ведунью, беззвучно шевелившую губами и глядящую багровыми глазами в одну точку.

Зверь скорости не сбавлял, но в его движениях я больше не улавливал той агрессии. Мне нужно действовать. Неизвестно сколько Алариэль сможет удерживать этрусса под своим контролем.

Превозмогая боль, я побежал навстречу животному, рассчитывая закончить начатое. Когда между нами осталось не больше метра, я поднырнул под него, проскальзывая по песку и выныривая сзади. Схватился за клок шерсти, оттолкнулся от земли и оседлал чудище.

В этот момент, этрусс, судя по всему, пришёл в себя. Он стал выворачиваться, пытаясь достать до меня лапами, брыкаться, стараясь скинуть. Но я крепко держался за жесткую шерсть, подтягиваясь ближе к шее. Когда зверь в очередной раз поднялся на дыбы, секира скользнула по широкой шее, перерезая главные артерии. Рёв животного оглушил присутствующих, а затем он замертво рухнул на арену с убийцей на своей спине, поднимая ввысь столбы песка.

* * *