Раздолбаи. (Работа по специальности)

– Ты что, сдурел? – рявкнул Василий, оборачиваясь. – Черти тебя надирают! Вот же он, скок…

Василий осёкся. По искристому покрытию танцевали цветные блики, но смутного светового овала нигде не было. Скок исчез. Да, но… Как же теперь наружу-то выбраться?..

Несколько секунд Василий и Лика испуганно озирались. Телескоп, в ужасе вздыбив ухоженную шёрстку, дрожал всем тельцем.

– Он… – хрипловато выговорила Лика. – Опять что-нибудь перемкнул…

– Кто? Ромка?..

Лика не услышала.

– Да пошёл ты к чёрту! – бешено выкрикнула она, запрокинув искажённое лицо к мерцающей вверху радужной паутине. – Со своим талантом! Со своим… – Стремительно повернулась к Василию и, всхлипнув, обвила руками его могучую шею.

…И дальше Василию как-то стало всё равно: выберутся они потом наружу или не выберутся.

Глава 23

И проклял Демон побеждённый

Мечты безумные свои…

Михаил Лермонтов

Пожалуй, Никита Кляпов был единственным человеком, не затронутым паникой, когда исчезли скоки. Исчезновения этого он просто не заметил, поскольку, связавшись с совершенно безнадёжной глыбой, провозился с ней до наступления ночи. Обколов её со всех сторон и так и не подобрав ключика, Никита рассвирепел. Дело в том, что с момента прекращения голодовки ему постоянно хотелось есть. Причём зверски. Сам процесс ломки уже не доставлял Кляпову таких мучений, как прежде, – напротив, он вызывал в нём теперь чувство извращённого циничного удовлетворения.

«Да, крыса!.. – в такт ударам мыслил Никита, как бы нанося их в исступлении самому себе. – Хотели крысу?.. Получите крысу!.. Завершённость?.. Соразмерность?.. Вот вам завершённость!.. Вот вам соразмерность!.. В мелкие дребезги…»

До мелких дребезг, впрочем, было ещё далековато. Глыба упрямилась. Создавалось впечатление, что никакой напряжёнки в ней нет вообще, а если и есть, то затаилась где-нибудь в середине. День померк, нахлынули серые сумерки, а взаимное истязание всё продолжалось. Глыба постепенно съеживалась в исклёванный колобок и наконец взорвалась, когда там уже, казалось, и взрываться-то было нечему.

Никита бросил ломик и, чувствуя полное душевное опустошение, присел у соседнего камушка. Все выданные надзоркой шесть тюбиков (почему так мало?) он прямо на месте слопал чуть ли не с оболочкой. Крест сказал: завтра рассчитываться… Да провались он, этот Крест…

С такими вот отчаянными мыслями Никита Кляпов, учтя на этот раз свой прежний опыт ночёвок на голом полу, влез на комодоподобную глыбу с удобной продольной ложбинкой наверху и устроился в этой ложбинке на ночлег. Идти к себе – не было сил. Да и что там делать?..

***

Одной из жизненных трагедий Никиты Кляпова был сладкий утренний сон. Дома он из-за этого вечно опаздывал на работу, а здесь упускал самые выгодные камушки, поскольку хозяева отгружали их перед самым рассветом. И, если верить тому же дедку, момент появления новых камушков подстеречь никому ещё не удавалось.

Короче, разбудило его тревожное чириканье побирушек. Никита поднял голову и несколько оторопел. Утро было – как утро. Но в десятке метров он увидел пару совершенно прелестных глыбок с выпяченными чуть ли не наружу напряжёнками. А день, между прочим, давно уже занялся. Как это они убереглись, такие простенькие, от хищного взора той же Клавки?.. К счастью, Никита за последнее время довольно крепко усвоил первый принцип бытия: не зевать! Поэтому он не стал задаваться пустыми вопросами и, нашарив ломик, соскользнул со своей глыбы.

Оба камушка Кляпов буквально расплескал, потратив на каждый ударов десять, не больше.

«Почин есть», – мысленно отметил он, собирая в прикреплённую к поясу сетку сначала два, а потом ещё три тюбика.

Впрочем, пока обогнул опору, сетка, можно сказать, опустела. Никита отбросил оболочку предпоследней капсулы – и замер вновь. Открывшийся перед ним проулок нежно сиял россыпью некрупных белых глыб. Пиршество для ломика – да и только!

И лишь когда набитая капсулами сетка огрузла, растянулась и стала поскрипывать на ходу узелками, Никиту наконец посетила мысль: а что это ему до сих пор никто не попался навстречу?

Откуда-то набежала стайка взъерошенных и непривычно притихших побирушек. Отяжелевший, благодушный от сытости Никита хотел даже бросить им пару тюбиков, но понял вдруг, что зверьки окружили его полукольцом вовсе не ради подачки.

– Де? – взволнованно чирикнул один из них (Не Телескоп. Телескоп – крупнее). – Ок!

– Что где? – не понял Кляпов.

– Ок! – Лупоглазый взволнованно тыкал розовым пальчиком в покрытие.

Никита огляделся. Овалов неизвестно откуда падающей тени на мерцающем стеклистом покрытии нигде не наблюдалось.

– Н-не знаю… – проговорил Никита, ощутив внезапный озноб.

Стало быть, никто не вышел поутру разбивать глыбы, потому что… Потому что не смог. Потому что исчезли скоки… Никита в ужасе обвёл взглядом бледно-золотистые громады опор, ставшие вдруг в его понимании склепами. Ромка, Василий, Крест, Пузырёк, Лика… все они были заперты там, внутри… Может быть, сейчас они колотятся о стены, пытаясь…