Разборки дезертиров

Я метнулся в сортир, украшенный очередным трупом, отстегнул ремень с подсумком, который теперь уж точно Мамону не понадобится, стянул с него бутсы (велики на три размера, но какая разница?). Вернувшись назад, я стал свидетелем возмутительной сцены: подельники успели похватать оружие, боеприпасы и теперь судорожно подпрыгивали вокруг стола и давились немецким пивом!

– Да вы совсем охренели! – Я ворвался в дежурку, отобрал у Шмакова бутылку… и начал лихорадочно хлебать, запрокинув голову.

– Михаил… – бормотал ошарашенный Шмаков. По синей бороде текли золотистые капли, – Михаил… Не могу поверить… Я человека убил…

– Подумаешь, какие нежности, – сплюнул я. – Успокойся, Коля, один раз – еще не водолаз.

«Элегантно», чисто по-офицерски, матюкаясь, Хомченко сдергивал с покойного Гонореи пятнистую куртку. Замерзнуть боялся? Автоматная очередь простучала снаружи. Длинная – на все тридцать патронов в магазине. И сразу за ней – ливень огня! Мы все подпрыгнули. Какой резон стрелять с вышек, если неизвестно, что происходит в бараке? Райнов! – осенило меня. Услышал выстрелы и понял, что мы действуем, решил вступить со своей стороны. О, хоть бы так и было…

– Мужики… – заторопился я, – Райнов валит своих… Пулей из барака, но не забывайте про часовых на вышках, берегите свои героические задницы. Бегите к подсобкам, где машина – кричите, что свои, а то перебьет вас сдуру. Вперед, мужики, эту жизнь стоит прожить…

Когда я ворвался в спальное помещение, интенсивность огня за бортом нарастала. Полагаю, спящих уже не было. Но информировать народ я был обязан.

– Эй, вставайте! – завопил я. – Счастье пришло, откуда не ждали! Это побег, россияне! Кто хочет попытать удачи, драпайте из барака! Рассыпайтесь по ущелью, лезьте в горы, в леса! Кто хочет подохнуть, оставайтесь!..

Я хотел еще добавить, что не стоит покидать барак, пока не смолкли выстрелы. Но не стал терять время – сами сообразят. Опрометью кинулся к выходу – какое острое ощущение вкуса жизни!.. Скатился с крыльца – и за бочку с дождевой водой, из которой хлестало через край. Надо же случиться – дождь шарашил со страшной силой! Видимость – местами, в ситуацию вникать крайне сложно. В меня не стреляли. Я сунул голову в бочку, отфыркался, перекатился за горку «неосвоенной» щебенки и начал разбираться с запутанной ситуацией. Сообщники разлетелись, как семена одуванчиков, трупов у порога не было, и то ладно. У приземистых сараюшек, выстроенных буквой «П», силуэт фургона – пятиместный пикап с металлическим кузовом. Глухо лаяла собака (из помещения!). Под дверью кузова кто-то скрючился, поливал огнем северо-западный угол периметра. Еще чьи-то ноги. У сараюшек шевельнулся третий. Перебежал, выпустив короткую очередь. Эти трое не воевали меж собой, у них имелся общий противник – часовой на вышке! Не причина ли для сдержанного оптимизма?.. Вертухай строчил из РПК, не давая троице покинуть укрытие, делал это довольно мастерски (слава богу, прожектор не включил), и не будет у парней шанса, пока не иссякнут боеприпасы. А время, между прочим, не резиновое…

«Вторая вышка! – сверкнуло в голове. – Диагональ, юго-восточный угол!» Я прижался к закрытому рубероидом фундаменту, засеменил на обратную сторону барака. Тарзаном прыгнул в кусты, растянулся на прелой листве, готовясь поливать вышку. Но здешний часовой не подкачал – висел, переломившись. Не жилец определенно…

А за углом стрельба разгоралась. Пауза – достаточная, чтобы вертухай сменил магазин, и снова истерично лаял проверенный историей пулемет. Решение нашлось. Раз уж я оказался на обратной стороне… Я помчался дальше, вдоль восточной оконечности. Нырнул в траншею, вырытую в полный профиль, продвинулся на корточках вдоль забора – трансформаторная будка, северо-восточный угол, поднял автомат, прижался к дощатому ограждению и, лелея слабую надежду, что товарищи не станут палить по своему, начал смещаться под извергающую лавину свинца вышку…

На нас играло этой ночью многое. Отсутствие собак (их держали в специальном собачатнике рядом с подсобками, а вертухаям, ввиду «большого пива», было влом спускать живность), твердая вера, что с пятью охранниками никто не сможет сбежать из концлагеря – святая правда: разве могут вырваться на волю полностью ослабленные люди?.. Сердце стучало, как пионерский барабан, у которого заклинило барабанщика. Вышка практически надо мной, запрокинув голову, я видел, как извергаются язычки пламени: стрелок лупил короткими очередями. Со стороны машины почти не отвечали – попробуй высунься…

Стрельба оборвалась – магазин покатился по бревенчатому настилу, щелчок, клацнул затвор. Этот парень имел определенный боевой опыт.

– Друг, я помогу тебе! – воскликнул я пафосно.

Эффект последовал незамедлительно – показалась удивленная физиономия. Но чтобы узреть «спасителя», пришлось перегнуться. Я плавно потянул за спуск, автомат запрыгал – радостно и очень кстати. Первым чмокнулся пулемет – я носком подтянул его за ремень. Очень своевременно – с ревом повалилось тело, разбросав конечности. Струйка крови вытекала из глаза.