Разборки дезертиров

Что-то шевельнулось за воротами – практически в кустах. Бдили товарищи. Я невольно задумался: интересно, обитатели поместья уже в курсе, что произошло в семи верстах южнее?

– Мать моя… – завистливо затянул Шмаков. – Мне бы так жить…

– Прикупишь пару сотен рабов – будешь, – фыркнул Хомченко.

Я поддакнул:

– По принципу, кажется, Нерона: «Нужно жить либо скромником, либо царем».

– Не Нерона, а Калигулы, – прошептала Ульяна.

– А ты откуда знаешь? – возмутился я. – Какая, вообще, разница?

– Да, в сущности, никакой, – усмехнулась девица. – Оба полные кретины, оба Германики, один, правда, Гай Юлий, другой Клавдий Друз, один племянник, другой дядька. Племяш прославился тем, что сжег Рим, прикончил Сенеку, мамашу с теткой, шлялся по кабакам, избивал и грабил прохожих, истребил аристократию и вообще половину империи, а дядюшка собирался сделать консулом любимого коня, ввести его в сенат, да только смерть сломала планы…

– Обалдеть, – изумился я. – Ты профессор кислых щей?

– Выпускница, – скисла Ульяна. – Энского исторического. А сейчас должна находиться на преддипломной практике в Иркутске.

– Практику мы тебе зачтем, – хмыкнул Шмаков, – если, конечно, не выкинешь какой-нибудь фортель.

Не думаю, что к этому часу мы были подвержены приступам криминофобии – боязни совершить преступление. Уродов надо уничтожать! И девиз – решительно иезуитский: цель оправдывает средства… Мы пробились через заднюю калитку, практически не потеряв времени: разбили очередью хитроумный замок. Растеклись по территории «бэкъярда», залегли в ожидании хозяев. Фишка в том, что субъекта по кликухе Саул не поставили в известность о событиях в лагере! То ли впопыхах, то ли от страха. Ловили разбегающихся рабов. Суета, неразбериха. А о наличии пикапа с грузом продуктов карательная команда могла и не знать – данные акции находятся в ведении хозчасти и узнают о них в последнюю очередь… «Законные хозяева» тащили свою службу не очень умело. Услышав выстрелы на заднем дворе, поперли в полном составе, как мотыльки на огонь. Два серьезных бультерьера с прыгающими за «кормой» поводками (лампа над крыльцом давала представление о происходящем) – вырвались из-за угла со злобными харями. За собаками – охрана без мозгов. Роли расписали заранее – мне и Райнову справиться с собаками, остальным отсекать живую силу. Шквал огня встретил контратакующих. Бультерьер хряпнулся челюстью о щебенку, продолжая по инерции бороздить двор. Второй скакал зигзагами, увертываясь от пуль. Прыжок – чарующая картина: собака в полете! – я перевернулся на спину, сведенный ужасом – и уже на излете брюхо прошила очередь…

Людей, застигнутых врасплох, шпиговали свинцом скрупулезно и качественно. Четыре рыла – все войско в полном составе. Когда я поднимался с колен, впечатленный жутковатой пастью, они уже не шевелились. Не слишком ли кровавой получалась жатва?

– Райнов, собрать боеприпасы! Трупы – с глаз долой. Остальные – в дом! Быстро! Он не должен успеть позвонить! Девчонку… мать ее за ногу! Ульяна, где ты?!

– Туточки я, гражданин начальник… – воспарила над благоуханием розы дрожащая мордашка…

Мы ворвались в дом – эдакие сеятели ужаса и смерти. Растеклись по этажам, готовые стрелять во все, что движется и шевелится. Откуда эта злоба? Из охраны в доме никого (не пускают быдло в дом). Щелчок по выключателю – от какой, интересно, электростанции питалась эта домина? – озарился вестибюль, устланный паркетом. Канделябры с натуральными свечами, лепнина на углах, люстра – полный шик – изящно проживают, уроды… Две широкие белокаменные лестницы с помпезными перилами и тяжелыми балясинами. Взбираться по таким – сплошное удовольствие. Я махнул Шмакову – осмотреть первый этаж, не исключено, что где-то прячутся недобитки – сам помчался на лестницу. Хомченко на вторую – молодец комроты, соображает…

Мы врывались в помещения, ногами распахивая двери. Уйма комнат, куда столько? Кожаная мебель, зеркальные купе, банкетки, плюшевые мишки на диванах, зимний сад с розоватым освещением, поразивший бы кого угодно, только не меня – ввиду моего полного равнодушия к растительной жизни…

Первый сюрприз – относительно безвредный – достался именно мне. Пинком распахнув дубовую дверь, я ворвался, надо думать, в спальню. Знакомые лица! Увядающая красотка с лошадиным лицом, облаченная в умилительно короткую ночнушку, стояла на коврике над внушительным «траходромом», парализованная от ужаса, и не могла сдвинуться с места.

Могу представить, какой кошмар вырос у нее перед глазами. Грязное, нечесаное, в хламиде, да еще глаза горят и автомат вот-вот выстрелит.

– Ой, – сказала дамочка, сглотнув, – автомат…

– Точно, – согласился я. – Символ мужества и брутальности. Не спится, мэм? Может, чем-то помочь?