Раубриттер

Вот это волновало кавалера. Он всматривался в темноту.

Вслушивался, сняв шлем и подшлемник. Нет. Ничего. Темнота.

Тишина. Никто, кажется, не ждал их. Если это так, если враг не знает о его замысле, то это уже половина успеха. Пусть они и дальше спят под своими перинами.

И вскоре нос тяжелой посудины с шелестом ткнулся в песок. Как раз напротив яркого костра, что горел на противоположном берегу.

С носа баржи тут же упал на землю сходень, и как он этого и хотел, Волков первый пошел по нему.

Все, что они делали до сих пор, было их личной забавой: они водили солдат по своей земле, плавать по общей реке тоже не возбранялось, но теперь… Теперь все было по-другому, он, Иероним Фолькоф, рыцарь божий и вассал герцога Ребенрее, с оружием в руках вступал на землю кантона. Это было преступление. И, зная об этом, он даже с удовольствием первый ступил на землю врага. За ним шел Максимилиан.

— Максимилиан, коня. И будьте при мне, штандарт должен быть с вами.

— Да, кавалер, — отвечал юноша.

Волков даже в темноте по голосу заметил, что юноша был взволнован. Не мудрено, это было его первое дело.

— Увалень, если я стою или еду шагом, вам всегда надлежит быть у моего левого стремени.

— Да, господин, — бурчал здоровяк.

Ему, видно, тоже было не по себе.

Волкову солдаты уже вели по сходням слегка упирающегося от страха коня, когда Рене кричал стоя по колено в воде:

— Какого дьявола вы все в кучу сбиваетесь? Вторая лодка и третья, левее барж становитесь, левее.

Ну, хоть этот человек знал, что делать и не волновался. Это было очень важно, люди всегда хотят знать, что при них есть человек, который всегда знает, что делать.

Солдаты уже вылезали из лодок. И луна вышла под конец ночи и осветила все. Одна за другой баржи и лодки причаливали к берегу.

И опять, очень то Волкову нравилось — ни шума, ни суеты. Звякает оружие о латы, негромкий говор, четкие приказы. Только кони ржут немного испугано, когда их из барж выводят, но ничего, кругом ночь, нет никого вокруг, никто не услышит. И все это в темноте. Но Рене так хорош, что Волкову даже не нужно влезать в дело выгрузки людей. Ротмистр сам всем прекрасно руководит.

Все вылезли, баржи остались, а лодки отплыли, чтобы забрать с другого берега Бертье, Роху и их людей.

Ждать пришлось недолго. Тут было недалеко, так что вскоре лодки появились в бликах лунного света, когда плыли обратно.

Уже почти рассвело, когда все его люди и все офицеры были на левом берегу. На земле кантона Брегген. На земле врага.

— Гаэтан Бертье, — позвал ротмистра Волков.

— Да, кавалер. — Сразу отозвался тот.

— Останетесь при лодках. Возьмете всех людей Брюнхвальда, всех ваших арбалетчиков и аркебузиров. Дожидайтесь нас.

— Есть, кавалер.

— Не сидите, сложа руки, рубите засеку и рогатки.

— Перегородить дорогу?

— Да, мы уходим на запад, а вы перегородите дорогу с востока.

— Понял, — кивал как никогда серьезный Бертье.

— Все ценное, что поедет оттуда, забирайте и сразу грузите в баржи.

Если появятся противник, так сразу шлите ко мне гонца.

— Есть, кавалер.

— И это… Без лишней лютости, — Волков чуть задумался. — Гаэтан, без лишней крови, если людишки не будут буйствовать сильно, не режьте их.

— Понял, резать не будем, если не будет солдат врага, — обещал Бертье. — Обойдемся без железа, палками да древками управимся.

— Именно, палками и древками, как они с Карлом, — кивнул Волков и, повернувшись к Рене, сказал. — Арчибальдус, начинайте движение. А то мы опоздаем на ярмарку. Негоже опаздывать на дело.

Роха и Рене засмеялись.

— Максимилиан, мой шлем. Держите мой штандарт повыше.

Рене дал команду, и колонна скорым шагом пошла по дороге на запад.

Утро, едва солнце взошло, а народу, телег и скота полным-полно вокруг. Все с удивлением смотрят на отряд Волкова.

Переспрашивают друг у друга, кто это, что за знамя, какого города, чей это черный ворон.

Невдомек пока дуракам, что не города герб на бело-голубом знамени, что это герб рыцаря, которых горцы так не любили.

Которых на дух не переносили.

Но ничего совсем немного осталось им не понимать, кто к ним в гости пожаловал.

У самого въезда в ярмарку стражники, парочка ленивых бездельников, увидали колону, решили выяснить, кто это пожаловал. Один, кажется, старший, идет к кавалеру, болван руку поднял, чтобы остановить его. Волков Александру Гроссшвулле, Увальню, что идет у левого стремени его, объяснил, что тому делать. И теперь хочет посмотреть, справится ли здоровяк со своим первым делом.

— А ну стойте, — кричит стражник еще издали, становясь перед конем кавалера. — Вы куда, верховым на ярмарку нельзя.

А народ, что перед въездом на ярмарку скопился, ждет, что будет.

Кто-то рот от интереса открыл, кто и на телегу влез, чтобы видеть, что там за ругань.

Но Волков даже и не притормозил коня.

— Стойте, говорю, куда прете? Кто такие? — идет к ним дурень, чувствует себя начальником, думает коня Волкова под уздцы взять.

Все еще не понимает он, что происходит. Волков же на Увальня посматривает. Думает, не оплошает ли тот.