Раубриттер (IV.I - Animo)

Ему вдруг показалось, что он ощутил усмешку Магнебода, беззвучную, но обжигающую, как разрыв термобарического снаряда.

Засада. Уже не ложная, которую он так упоенно заливал огнем, а настоящая, скрытая до того момента, пока он, позабыв об осторожности, не развернулся к ней спиной.

Идиот. Чертов распроклятый идиот.

* * *

Бронекапсула, в которую он был заключен, дрожала от беспрестанных попаданий, точно стальное материнское чрево, сотрясаемое родовыми спазмами и готовое вышвырнуть его наружу, в обжигающий, полный огня и пороховых клубов, дым. Гримберт еще не видел противника, не знал его диспозиции, но мгновенно почувствовал — война. Уже не избиение безоружных мишеней, годных лишь для того, чтоб поцарапать краску на его броне. Настоящая, всамделишная война. И, уверяя его в этой жуткой мысли, где-то рядом, сотрясая его доспех до основания, почти в упор били вражеские орудия.

Били не надсадно и вразнобой, как незадачливые аркебузы, а слаженно, ровно, выдавая немалую выучку и величайшее хладнокровие стрелков. Сплетая многоголосый грохот в единый демонический хор разрушения, которого ему еще не приходилось слышать. Неудивительно, что от подобного натиска верный «Убийца», получивший в считанные секунды по меньшей мере дюжину прямых попаданий в спину, вдруг зашатался, впервые отказавшись беспрекословно подчиняться своему хозяину.

Гримберт развернул «Убийцу» отчаянным и резким маневром, полосуя рассыпающимися звенящими струями пулеметного огня лесную опушку. Он не рассчитывал поразить засевших в чаще застрельщиков, лишь сбить им прицел и подавить огонь их чертовых орудий. Хотя бы на несколько спасительных минут, которых ему хватит, чтоб отойти под защиту верного «Стража», уже спешащего на выручку, и изучить картину повреждений.

Скоординировав огонь и распределив между собой цели согласно рыцарской науке, они с Вальдо обрушат на противника такое море огня, что вдолбят его прямиком в адские бездны…

Это удалось ему, но лишь отчасти. По опушке пронесся смерч из огня и снега, разбрасывающий вокруг дымящиеся обломки ветвей, смерч яростный, но почти не принесший результата. Ему не удалось ни подавить противника, ни захватить инициативу. Укрывшиеся в чаще орудия вколачивали снопы искр в широкую бронированную грудь «Убийцы», заставляя его пошатываться, точно пьяного, и покрывая бронированную грудь оспинами из расплавленного металла.

Бронеплиты лобовой брони опасно заскрипели, этот звук Гримберт расслышал даже сквозь грохот снарядов. Опасный, жуткий звук. Напоминающий о том, что даже у огромного стального существа есть свой запас прочности, отнюдь не бесконечный. Учебный доспех такого класса может принять на себе немало повреждений, прежде чем выйдет из строя, но он не рассчитан на столь плотную бомбардировку при том самыми настоящими снарядами, а не имитационными, как на полигоне под Турином…

Не аркебузы. Это, черт возьми, не аркебузы, подумал Гримберт, хватая ртом воздух, едкий от сгоревшего пороха и высвобожденных из недр доспеха дизельных паров. И даже не снятые с крепостных стен гаковницы, проклятье наступающих пехотинцев.

— Вальдо! Вальдо, пошевеливайся, мне нужна помощь! Ты не поверишь, у них здесь чертова артиллерия!

Серпантины[26]. Он уже видел их громоздкие черные тени, похожие на исполинских замерших змей. Тени, изрыгающие из себя через равные промежутки времени рваное пламя, обрамленное грязными вуалями сгоревшего пороха. Чья-то дьявольская хитрость сняла эти примитивные бронзовые орудия с деревянных лафетов и водрузила в чаще, надежно замаскировав хворостом и тряпьем. Их было не очень много, едва ли больше полудюжины, но их слаженный бой раз за разом заставлял «Убийцу» беспомощно крениться, точно подгулявшего крестьянина на ярмарке. У этих жалких орудий не было ни развитых прицельных приспособлений, ни сложно устроенных снарядов, они и лупили-то скорее всего каменными обломками и гранитной шрапнелью, выплевывая их с помощью чудовищно смердящего дымного пороха, однако на дистанции кинжального огня они оказались чудовищно эффективны против учебного доспеха легкого класса.

Одними серпантинами арсенал застрельщиком не исчерпывался, в оглушительной канонаде боя, от которой, кажется, из его собственных ушей сыпались искры, он явственно слышал злые отрывистые голоса тяжелых кулеврин[27]. Эти не пытались совладать с его лобовой броней, зато с дьявольской меткостью находили уязвимые места на стыке бронелистов, вгоняя в них свои жала. Мало того, уцелевшие арбалетчики с противоположной стороны поляны поспешили накрыть его свинцовым шквалом, не смертоносным, но губительным для чутких датчиков и сенсоров доспеха, его многочисленных глаз и ушей.

Это не браконьеры, подумал Гримберт, пытаясь укрыть «Убийцу» от хлещущего со всех сторон огня и ощущая томительную резь в кишках от великого множества алых пиктограмм, пляшущих перед лицом. Туринская марка пережила, без сомнения, многое, но еще не вошла в те времена, когда браконьерам для охоты в Сальбертранском лесу понадобится полевая артиллерия…