Раубриттер

Граф фон Мален смотрел на него и морщился, как от кислого, опять стучал ногтем по столу:

— Не будь вы мой родственник… Не хочу опечаливать вашу… сестру и мою дочь… Иначе…

А Волков, стоя пред ним в позе смирения и с заискивающей улыбочкой, подумал, что, может, его дочь не так уж и сильно опечалилась бы. Скорее всего, совсем не опечалилась бы.

— Единственное, о чем вас просили, так это не устраивать свар с соседями, единственное!

— То было дело чести, я не мог не ответить, — продолжал Волков. —

Когда они меня грабили, так я терпел, вы же знаете…

— Ничего я не знаю, — резко ответил граф.

— Ну как же, я же говорил вам, что браконьеры ловили рыбу в моих водах, что подлецы взяли втридорога за каждое порубленное мной дерево, я и это стерпел, выплатил им все…

— За то теперь, думается мне, вы поквитались с ними сполна.

— Только во справедливость взял я с них.

— Убирайтесь прочь с моих глаз. — Поморщился граф. — И не забудьте немедля, немедля отписать письмо курфюрсту, а я пока напишу канцлеру, он мой хороший приятель, но и он, уверяю вас, будет очень вами недоволен. Молите Бога, что бы все сошло вам с рук.

«Да, без Бога тут не обойтись», — думал Волков, сразу после графа намереваясь посетить и епископа.

Он поклонился и пошел к дверям.

— Да, кстати, а как там моя дочь? — Уже чуть ли не в дверях окликну его граф.

Волков повернулся и ответил:

— Сегодня за завтраком была в прекрасном расположении духа, все утро чирикала, как птичка.

Граф махнул ему рукой, и он вышел.

А вот епископ был несказанно рад, что дело сдвинулась. Старик обещал написать о радости такой архиепископу в Ланн. Был уже поздний вечер, а он потащил кавалера за стол. Видно, бессонница была у старика.

Усадил его вместе с Максимилианом и Увальнем и потчевал до ночи. Спрашивал все, как дело было, хотел знать подробности.

И говорил все время:

— Вы истинный рыцарь Божий, длань Господа.

Волкову было, конечно, приятно это слышать, но сейчас ему было не до похвал. Сейчас ему нужна была поддержка епископа. И тот обещал, что сделает все возможное. Хотя… Хотя епископ Вильбурга очень не хорошо относится к кавалеру после случая с мощами. Но ничего, Бог, как говорится, не выдаст, так свинья не съест. Епископ обещал содействовать и отписать герцогу, что святые отцы графства просят не бранить рыцаря за восстановление своей чести.

Епископ отпустил их, когда Увалень стал засыпать прямо за столом, и предоставил им кельи в доме своем. Волков отвык уже спать без перин, но он так устал за последнее время, что заснул почти сразу, как Максимилиан помог ему стянуть сапоги.

Глава 28

Жадность — дело хорошее, но иногда нужно и наплевать на деньги.

Не цепляться за каждый крейцер, да еще не пытается быть более спесивым, чем известный местный спесивец. Хорошо, что он разошелся без обид и претензий с бароном фон Фезенклевером, своим соседом. На дороге из Малена как раз встретил его. Узнал его еще издали по выезду в десяток рыцарей.

Думал раскланяться да проехать мимо, даже хотел дорогу уступить, чтобы пропустить кавалькаду барона, а не получилось. Барон остановил коня и улыбался ему, как старому и хорошему знакомому:

— Рад видеть вас, сосед, — он милостиво кивнул Волкову.

— Рад видеть вас, барон, — Волков кланялся в ответ ему.

— Ах, наделали вы шума.

— Вы о…

— О вашем рейде в кантон Брегген, кажется, вы нанесли визит на городишко Милликон.

— Был недавно проездом, — скромно сказал кавалер.

— И как вам там? Понравилось?

— Очень радушные и щедрые люди, — все также скромно говорил Волков.

— Щедрые, — засмеялся барон, и с ними стали смеяться рыцари из его свиты. — Щедрые, вы слышали господа? Какова острота.

— Значит, слухи уже разошлись по округе? — Спросил Волков, довольный своей шуткой.

— Только о вас и говорят. Вас сейчас у нас в графстве поминают чаще, чем Сатану. Я еду в Мален, там собираются первые сеньоры графства, чтобы обсудить ситуацию.

— Интересное сравнение. — Сказал Волков чуть обескураженный. —

Значит, первые сеньоры графства будут обсуждать мои действия.

— А как же, вы, черт вас возьми, развязываете войну, нам надо знать, что делать. — Говорил барон, но сам при этом, как ни странно, улыбался ему.

— Значит, будет война? — Спросил Волков, вздыхая и думая, что архиепископ в Ланне будет им доволен.

— Нет-нет, — барон фон Фезенклевер мотал головой, — никакой войны не будет, граф и первые сеньоры графства подпишем петицию о мире, напишем, что вы самовольничали и мы тут не при чем, только вы сами будете за свой рейд нести ответственность.

Все это пошлем этим горным свиньям в Рюммикон, а с ними уж вы сами будете разбираться, когда они к вам явятся, раз вы такой храбрец.

— Что ж, это будет не первая моя встреча с горцами, — сказал кавалер.

— Как-нибудь и переживу.

— Думаете, что переживете? — Не очень-то верил барон. — Впрочем, может быть. Ну, а гнев курфюрста тоже переживете?

— Я думал послать пару тысяч монет герцогу с извинениями.