Раубриттер

Тогда-то он и стал понемногу их читать. И даже одно время стал увлекаться рыцарскими романами. Потом, правда, продал собранную коллекцию книготорговцу, простому солдату не так уж и легко таскать с собой книги. В ротных обозных телегах места и для нужных вещей всегда не хватало, а тут книги.

В общем, еще в молодости он уяснил из куртуазных романов, что ревнивые мужья всегда выглядят дураками. Да к тому же домашними деспотами, бессильными истериками, а как доходило до дела, так еще и трусами. Никогда, если у благородной дамы был муж, никогда он не был в романах достойным человеком, а всегда был посмешищем и ничтожеством. В лучшем случае трусливым, но хитрым подлецом.

Ни посмешищем, ни ничтожеством Волков быть не желал. А трусливым он и не был. Утром, как ему ни хотелось, как его ни разжигало, он не задал жене ни единого вопроса касательно вчерашней ночи. Он был вежлив и учтив, но не более.

А вот Элеонора Августа за завтраком была говорлива и внимательна к нему так, как была только до свадьбы, на балу.

Бригитт Ланге тоже присутствовала за завтраком. Слушая свою все время говорящую жену, он то и дело бросал взгляд на рыжеволосую женщину. Та все время завтрака молчала, сказала едва ли десяток слов. А когда он смотрел на нее, так отводила сразу глаза и смотрела в тарелку.

Заканчивая завтрак, Волков сказал:

— Госпожа моя, полагаю, лучше будет для вас вернуться в поместье.

— Как пожелаете, мой супруг, — отвечала Элеонора Августа и кланялась с показным и фальшивым смирением.

Волкову это было противно видеть, но он ничего не сказал. Только улыбался ей такой же притворной улыбкой.

— Супруг мой, — произнесла она, — а вы разве со мной не поедете?

— Нет, еду в Мален, к тестю, он там, у меня к нему дело.

— Может, мне с вами поехать? — Предложила жена.

— Нет, — твердо и уже без всяких улыбок сказал кавалер, — езжайте в поместье, жена моя.

— Как пожелаете, — Элеонора Августа снова поклонилась.

Кавалер смотрел на эту не очень-то красивую женщину. Как хорошо было бы вот так просто сейчас встать подойти к ней, взять ее за горло и задушить. Он бы задушил ее левой рукой, рукой, которая после многих травм была слабее правой, душил бы левой, чтобы душить ее подольше. Чтобы не сразу умерла. Других чувств к этой женщине он сейчас не испытывал.

Но еще ночью, бесконечной этой ночью, лежа рядом с этой женщиной, он решил не горячиться. Сначала нужно было все выяснить, узнать правду. А еще нужно было посоветоваться с епископом. А уже потом принимать решение.

А Бригитт, подруга ее, так и сидела, уткнувшись в тарелку и не произнося ни слова, словно это она в чем-то провинилась. Это еще больше укрепляло Волкова в его подозрениях.

«Обязательно нужно поговорить с епископом об этом. Если он даст добро на развод… Это было бы великолепно», — думал Волков. С каким удовольствием он вернул бы эту женщину ее спесивому братцу. Ах, как кавалер хотел бы поглядеть на его физиономию в тот момент. Или, все-таки, лучше ее…

— Думаю, что вам лучше ехать в поместье теперь, — сказал он, вставая из-за стола.

— Велю собираться прямо сейчас.

Почти сразу после завтрака кавалер поспешил в Мален и уже после обеда был у графа.

Кажется, граф не верил своим ушам, он даже зажмуривался.

Наверное, думал, что, зажмурься он, все испариться, как наваждение. Он морщился словно от боли, когда открывал глаза и видел кавалера все на том же месте, где он и был.

— Друг мой, а вы понимаете, что после того, что вы рассказали, должно мне заточить вас в подвал. — Наконец произнес он. —

Сообщить о деяниях ваших герцогу и ждать от него распоряжений.

«Хорошо, что я успел к нему первым с этой новостью», — думал Волков и говорил проникновенно:

— Граф, вы же благородный человек, что же мне было делать, как ответить на это оскорбление?

— Так не набегом же! — Воскликнул граф. — Приехали бы ко мне, мы позвали их человека, он в Малене живет. Представитель кантонов.

— Били палками моего офицера, который поехал сопровождать обоз, как на такое ответить мне было иначе, не мог я стерпеть!

Били палкам как пса и потешались всей ярмаркой.

— Не будь вы мой родственник, так быть бы вам уже в цепях, — говорил фон Мален, с раздражением стуча пальцем по столу. — В цепях, любезный господин Эшбахт!

Да, скорее всего так и было бы. В этом Волков почти не сомневался.

— И что мне теперь писать герцогу? Соизвольте придумать, — продолжал он.

— А так и отпишите, что произошел случай неприятный, что горцы схватили моего офицера на ярмарке, схватили не по праву, лишь за то, что он привез к ним на ярмарку сыр, и учинили над ним расправу. А я его у них отбил, а, чтобы покрыть убытки, немного взял и у них.

— Уж не думаете ли вы, что курфюрст наш или канцлер его дураки, — язвительно спрашивал граф, — что они, коли до них дойдет жалоба из кантона Брегген, не проверят мои слова?

— А вы скажите, что письмо пишете с моих слов, — продолжал Волков, — а я сегодня же тоже напишу курфюрсту, а к письму отправлю серебра немного. Для убедительности, тысячи две.

— Для убедительности? — Все еще язвительно переспросил фон Мален.

— Для убедительности, — кивал Волков.