Расстрельный список

Утро. Шелестели шины, урчал, порыкивая, двигатель. Трясло в машине страшно, прямо как на телеге, не слышавшей никогда о рессорах. Я смотрел в маленькое мутное окошко на проплывающие мимо деревеньки, хозяйственные постройки, поля и перелески вдоль дороги. Все пространство было освоено плотно, очень мало свободного места.

По дорогам колдыбали подводы – тяжело груженные или с людьми. Шествовали крестьяне с лопатами и корзинами. Меня поразило, что, завидев машину, в массе своей они поворачивались, снимали картузы и низко кланялись. Меня, человека советского, это подобострастие коробило.

Заметив нашу озадаченность, Шляхтич ухмыльнулся самодовольно:

– Что, отвыкли от такого нарочитого почтения? Крестьянин – это скот. Он должен кланяться дворянину и держать это за счастье. Потому что так испокон веков заведено. Скоро и на Украине так будет. Попомните мои слова.

Попомню. И предъявлю претензию. Всему свое время. Но сейчас я только восторженно закивал:

– Вот это правильно! Каждый сверчок должен знать свой шесток.

Наш шесток вскоре нам продемонстрировали.

Впереди показалась «вилла Потоцких», как ее именовали сперва в народе, а потом и в официальных документах. Узнал я ее сразу. Показывали мне фотографии этого змеиного гнезда – главной базы «Комитета Свободной Украины» и одновременно логова разведки польского Генштаба. Высокий забор, обширная территория с разросшимися деревьями.

Перед воротами прохаживался часовой в военной форме без знаков различия, но с винтовкой. Он с усилием распахнул тяжелые металлические створки ворот. Наш фургон пересек границу владений и вскоре остановился на небольшом пятачке, выложенном брусчаткой, где уже стояли два грузовика. Мы вышли из салона.

Тут к нам и подвалили трое солдат в военном обмундировании, но все так же без знаков различия. Винтовки у них были не на ремнях, а наперевес, что демонстрировало серьезность намерений при отказе от повиновения. Верховодил этой группой невысокий, среднего телосложения брюнет. Ноги его были кривыми, как у гусара, который забыл, когда слезал с лошади, а военный френч и брюки стискивали тело в обтяжку, что придавало ему сходство с легкомысленным французом. Лицо его было изуродовано шрамами, как и руки, что придавало ему какой-то зловещий мистический вид.

– Подняли руки! – резко приказал он.

– Так, значит, тут дорогих гостей встречают? – поинтересовался я спокойно, хотя в груди все сжалось.

– Руки! – гаркнул Шрам, как я его прозвал про себя.

Мы с Петлюровцем пожали плечами и повиновались. Нас тщательно обыскали. И Шрам резко кинул:

– В холодную!

А ведь я его узнал. Изучая документацию по КСУ, обратил внимание на эту приметную личность. Белогвардеец, потом был у Петлюры в контрразведке. И здесь отвечал за нее же.

Да, оказанный нам прием теплым не назовешь. Вопрос вопросов – имеют ли хозяева «виллы» против нас нечто конкретное или просто давят на нервы?

Скоро все выяснится. Если первый вариант, то положение у нас незавидное. И жизнь нам предстоит недолгая, но очень содержательная…

Глава 7

Нас отвели в длинное, казарменного вида одноэтажное строение, где закрыли в весьма похожей на каземат крошечной комнате. Вот и сбылась заветная мечта сотрудника ОГПУ – побывать на «вилле Потоцких».

После Гражданской и советско-польской войн в Польше окопалось огромное количество эмигрантов. Петлюровцы, гетманы, белогвардейцы, эсеры и кадеты, просто беглая из России разношерстная шушера. Некоторые стояли целыми вооруженными войсковыми подразделениями. И все были одержимы маниакальной идеей – вернуться и забрать обратно страну у большевиков. Пусть от России останется лишь жалкий клочок, но они на нем будут главные и станут вершить страшную месть. У них тогда еще была иллюзия, будто из этого что-то может получиться. Но они уже были отбросами истории, хотя отбросами и вонючими, ядовитыми, способными отравить вокруг себя все живое.

Они добросовестно готовили широкомасштабные боевые действия против СССР. Совершали на нашу территорию террористические рейды. Вели военное обучение. Вот только постепенно изначальный пыл угасал. Война с Советами все оттягивалась. Войско разлагалось. Да еще и дипломатически СССР сильно нажимал. В результате все эти вооруженные формирования польское правительство в середине двадцатых годов разогнало. Притом не последнюю роль сыграло то, что у скатившейся в жестокий кризис Польши просто не было материальных ресурсов содержать весь это сброд.