Расстрельное время

— Но приказ можно обжаловать.

— Кому?

— Ленину.

— Боюсь, в этом вопросе Владимир Ильич скорее поддержит Троцкого. Я сужу по последним его распоряжениям. Он неоднократно подталкивал Фрунзе не считаться ни с чем, ни с какими потерями, и поскорее заканчивать войну. Телеграмма Троцкого по духу такая же.

Кольцов задумчиво молчал.

— По моим сведениям, отступающие белогвардейские войска движутся в направлении крымских портов. Уплывут тихо, ну и скатертью им дорога, — спокойно продолжил Менжинский. — Не успеют — возникнут большие проблемы. Накопившаяся за годы войны злость и злоба не пройдут в одночасье. Если мы не прекратим начинающийся террор, Крым в эти дни потонет в крови. Уже начались кровавые расправы. Наши красноармейцы настигают разрозненные группки отступающих белых и вырубают их всех. Не только офицеров. Всех! У меня есть сведения о нескольких таких случаях. Слишком кровавую точку мы можем поставить в Гражданской войне.

Весь этот разговор привел Кольцова в смятение. Быть может, впервые он начал осознавать, сколь огромны масштабы надвинувшейся на Россию катастрофы. Уничтожаются целые сословия, без которых общество не сможет существовать. Сейчас, в горячке борьбы, это мало кто понимает. Но уже завтра новой стране понадобятся талантливые инженеры, архитекторы, ученые, агрономы. А их не будет. Они сейчас, в эти самые минуты, возможно, уже грузятся на пароходы, чтобы навсегда покинуть Россию. И остановить это бегство никто не в силах. Да и нужно ли? Оставшиеся здесь попадут под кровавый нож «троек», покинувшие Крым спасутся. И, быть может, пережив все страхи, многие вернутся. Или на чужбине проявят свой талант и прославят Россию.

— Что же делать? — спросил Кольцов. — Это тупик?

— Ну, так уж и тупик. Я убежден, что в жизни практически не бывает безвыходных положений, — Менжинский встал, неторопливо прошелся по кабинету. — Мы с Михаилом Васильевичем на днях вспоминали вас. Он предложил следующее. С удостоверением полномочного представителя ВЧК и мандатом Комюжфронта вы выедете в войска. Посетите порты, узловые железнодорожные станции. Там будет завершаться последний акт Гражданской войны. Ваша задача, пользуясь данной вам властью, останавливать самосуды, делать всё, чтобы никто не препятствовал врангелевским войскам покинуть Крым. Пусть уезжают. Остынут страсти и, неровен час, многие захотят вернуться.

— Но телеграмма Троцкого? — спросил Кольцов.

— А что телеграмма? «Необходимо сосредоточить внимание», «Ввести в заблуждение противника»… Обратите внимание, деликатный Лев Давыдович ни на чем не настаивает. Это не приказ. Всего лишь добрые пожелания. Не правда ли?

— Да, конечно, — впервые за всё время улыбнулся Кольцов. В самом деле, поднаторевший в прежние годы на дипломатической работе за границей, Менжинский легко нашел выход. Собственно, это он, Кольцов, смотрел на любую телеграмму, подписанную Троцким, как на приказ. Но, оказывается, и здесь не всё так просто. И если бы выполнялись все приказы Троцкого, российское население уже было бы уполовинено. «Деликатный» Лев Давыдович мыслил категорией целесообразности для Советской республики, и с легкостью мясника посылал под нож тысячи людей.

Разговор, похоже, был исчерпан. Кольцов поднялся.

— Подберите себе несколько человек и — не теряйте время.

— Я хотел бы всё же знать, с чего начинать?

— Вот этого я тоже пока не знаю. Но уверен, поразмыслив, вы найдете верное решение, — сказал Менжинский.

* * *

Кольцов в спешке организовывал свой летучий отряд. Ему дали две тачанки с ездовыми и пулеметчиками, и ещё десять всадников, молодых, горячих, которых выделил ему от щедрот своих командарм Второй конной Филипп Миронов. Это были сотрудники Особого отдела его армии.

Еще в его отряд был зачислен неразлучный с ним Бушкин.

Поразмыслив, Кольцов решил заполучить к себе и Гольдмана. Каждый раз, когда жизнь сводила Кольцова с ним, он всегда оказывался настолько на месте, настолько нужным, что Кольцову казалось: он просто не сможет без него обойтись.

Надежд на то, что Менжинский отпустит Гольдмана, у Кольцова не было никаких. Но он всё же попытался.

На удивление Кольцова, Менжинский не стал скаредничать, хотя и отпустил его очень неохотно.

— Считайте, Павел Андреевич, я ради вас обезглавил Особый отдел. Да-да, именно обезглавил, — со вздохом сказал Менжинский. — Без меня он ещё смог бы существовать, без Гольдмана — не знаю. Транспорт, продукты, бензин, бумага, размещение в городах… Трудно даже перечислить всё, чем занимается у нас Исаак Абрамович.

— Чем же объяснить такую вашу щедрость? — спросил Кольцов.