Рассказы змеелова

Мы поздоровались. Он крепко сдавил мою руку. «Ого! — подумал я. — Вот это рука! Такая сильная да тяжелая… Как раз для охоты на змей».

Я рассказал о цели своего визита и, как бы между прочим, спросил:

— Скажите, Иван Иванович, а змеи имеют какое-нибудь отношение к сельскому хозяйству?

Он ответил сразу, будто только и ждал этого вопроса.

— А как же! Конечно! Ведь змея самой природой приспособлена к тому, чтобы залезать в норы грызунов и уничтожать их там вместе со всем потомством. Ну, как, скажите, не любить змей, если они помогают нам сберегать урожай! Лично я, — продолжал Ирпеньев, — за всю свою жизнь убил всего-навсего одну эфу — одну из тридцати с лишним тысяч отловленных мною ядовитых змей. И то… это убийство произошло из-за моей лихости, что ли… из-за потери осторожности. Я накрыл эфу сорочкой, когда она пыталась уйти. Правда, это убийство едва самому мне не стоило жизни. Отравление было настолько сильным, что несколько месяцев я пролежал в больнице, потеряв почти половину своего веса. А всего я перенес тринадцать змеиных укусов.

Весь рассказ змеелова я записал на магнитофонную пленку. Говорил он весело, остроумно, пересыпая свою речь пословицами, поговорками, неожиданно свежими сравнениями.

Но больше всего запала мне в память цифра: тридцать тысяч. Тридцать тысяч поединков со смертью! Каким же надо обладать мужеством, хладнокровием и терпением, чтобы проделать такую работу!

Каждый раз человек шел на риск. Во имя чего? Разумеется, не ради праздной забавы или острых ощущений.

Змеиный яд в малых дозах целебен. В свое время Иван Иванович много его добывал для институтов Москвы, Ленинграда, Ташкента и Ашхабада, которые работали над проблемой внедрения змеиного яда в медицину. Кстати, о его целебных свойствах еще в древности знали в Китае, Тибете, Индии, Египте, Греции, Риме и на Филиппинских островах. Использовали также отдельные части тела змеи для приготовления лекарств против таких страшных болезней, как оспа, холера и проказа. Употребляли змеиный яд и в косметике.

Но на научной основе эта проблема стала разрабатываться сравнительно недавно — с конца прошлого столетия.

Интересным было наблюдение техасского врача Зельфа. Ему принадлежит описание случая, когда гремучая змея укусила человека, страдавшего эпилепсией. После укуса у больного прекратились припадки. Так было положено начало лечению этого недуга змеиным ядом.

Препаратами, в которые входит змеиный яд, лечат и другие заболевания: бронхиальную астму, гипертонию, некоторые виды злокачественных опухолей. И препаратов таких с каждым годом становится все больше. Это: «Випралгин», «Випразид», «Випрокутан», «Випраксин», «Випросал». Многие другие препараты проходят клиническую проверку.

Для приготовления таких лекарств необходимо много змеиного яда. Его добычу ведет небольшой отряд ловцов — людей самоотверженных, храбрых, умудренных опытом. К числу таких людей относится и Иван Иванович Ирпеньев. Не одну тысячу километров прошел он в поисках змей.

Когда наша первая встреча со змееловом близилась к концу, Иван Иванович вышел из-за стола и, остановившись посередине кабинета, вдруг спросил:

— Вы не торопитесь?

— Нет, а что?

— Да вот… хочу вам кое-что показать.

Сняв со стеллажа одну из стеклянных банок, он опрокинул ее над столом. Из банки плюхнулась на стол огромная рыжая фаланга.

«Что он делает? — похолодел я, — она же удерет!»

Но фаланга и не думала удирать. Подобрав мохнатые ноги, она застыла на месте, совершенно не беспокоясь о том, какая участь ей уготована.

Мне же при виде страшного паука стало не по себе, и я отошел подальше: чего доброго, возьмет да прыгнет. Где-то я читал, что укус фаланги чуть ли не смертелен.

Между тем Ирпеньев взял хворостинку, подошел к фаланге и… начал ее стегать. Фаланга задрала голову, зорко следя за своей обидчицей, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Когда ярость ее дошла до предела, змеелов отбросил хворостинку и приблизил к пауку большой палец правой руки. Фаланга мгновенно вцепилась в него. Потом, как ни в чем ни бывало, Иван Иванович вытянул перед собой руку, на конце которой шевелился рыжий паук.

Я не мог понять, почему змеелов не боится укуса фаланги.

— Иван Иванович, а не опасно вот так подставлять ей палец?

— Нисколько! — ответил он. — У меня на пальце кожа твердая, и фаланге она не по зубам. Так что я совершенно спокоен. И ваш палец она тоже не прокусит. Хотите попробовать?

— Пожалуй, не стоит. Как-нибудь в другой раз, — произнес я, как можно спокойнее, хотя от такого любезного предложения меня кинуло в дрожь.

— Да вы не бойтесь, — уговаривал меня Иван Иванович, — вот, если она укусит там, где кожа понежнее, тогда опасно.

Стряхнув отвратительного паука в банку и закурив, змеелов сказал:

— Могу еще кое-что показать.

Подойдя к стеллажу, Ирпеньев снял оттуда другую банку, поменьше первой. Подставив под нее ладонь, он высыпал на руку целую горсть скорпионов. Примерно, штук тридцать.