Рассказы советских писателей

Но Тимуш уже старательно вытирал мокрой тряпкой пол под кроватью. Потом пошел на кухню, вытер пол под столом. Остальное можно протереть и «ленивкой», а это делается быстро…

И полы-то не грязные были, выжмешь один раз тряпку — и все. Однако воздух в квартире стал намного свежее. Что и говорить, мыть или не мыть — большая разница.

Если только мать не слишком станет настаивать с уроками, Тимуш перед сном готов еще раз протереть полы. Пожалуйста.

Почему ему приятно это делать? Если бы Тимуш был взрослым, наверняка сказал бы: потому что в это время как будто ни о чем и не думаешь, работаешь себе и работаешь, как машина.

А в другое время человек остается с глазу на глаз с собой. Правда, когда чем-нибудь зачитаешься, тоже неплохо. Уроки — дело другое.

Ну что же, когда Тимуш подрастет, он, может, в самом деле сторожем станет? Мать же говорит: «Если не будешь учиться, то станешь пастухом или только сторожем». А учиться что-то не хочется. И это, наверное, на всю жизнь. Конечно, Тимуш такой уж человек. Поссорился с другом — враги навсегда. Значит, ясно, он будет сторожем. Но почему «только сторожем»? По мнению Тимуша, почетнее работы нет. В руках у сторожа ружье. Не спит ночами, охраняет народное добро. Для людей старается. Тимуш тоже вон старается, чтобы матери было легче.

Теперь можно было и присесть с учебником в руках, но вновь Тимушу показалось, будто не все дела сделаны, и он не выдержал — поправил покрывало на диване, полил цветы на подоконнике.

Вот теперь… Но уже оказалось поздно: в квартиру вошли мать с полной сумкой и мужчина с чемоданом.

Начиная с этого момента, день, как палка, с треском переломился надвое. То, что прошло, осталось позади, а дальше началось все удивительное.

…Пришелец смотрел на мальчика во все глаза.

— Ну-ка, ну-ка, разве это Тимуш? Ты Тимуш?

Мальчик молчал.

— Тимуш! — сам себе ответил незнакомец. — Ты большой стал, братец, не узнать даже. Скоро меня догонишь. Ты помнишь меня? Помнишь, как мы с тобой по городу ходили, на ту сторону Волги переезжали, купались там? Сколько тебе лет тогда было-то? Сколько ему было, Елюк?

— Три года, — послышался из кухни голос матери.

Нет, Тимуш ничего не помнил. Почему он все-таки не открыл дверь этому доброму человеку? То, что человек добрый, сразу заметно было. Как вошел, и в квартире стало будто светлее. Может, когда-то Тимуш и видел его, наверно, видел. Человек такой, что обязательно запоминается: высокий, здоровый. Лицо розовое, глаза веселые.

— И город вырос, и Тимуш вырос, — сказал незнакомец. А сам вглядывался в фотографию, висевшую на стене.

Посмотрел Тимуш на человека, стоявшего на карточке рядом с его матерью, а потом на незнакомца.

— Дядя, — проговорил он несмело.

— Верно, узнал! — обрадовался гость. — Твой дядя, — подтвердил он еще раз. Рывком поднял Тимуша на руки, прижал к себе. — Ну, как живешь, братец?

— Хорошо, — оказал Тимуш тихо.

Дядя опустил его на пол.

— Ты не болен, Тимуш? Почему такой тихий, несмелый?

— Не выспался, вот почему, — сказала мать.

Гость вынул из чемодана целую кипу вещей.

— Это за то, что не забыл меня. — На плечо Тимушу он повесил красный костюм из толстой ткани. — Будешь кататься на лыжах. Лыжи-то есть у тебя?

— Нет, — ответил Тимуш.

— Купим! — обнадежил дядя. — Вот поедим и сходим на базар… Это тебе, Елюк. Халат. А это мне. — И он поставил на стол малюсенькую бутылочку с водкой.

— Спасибо, Вазюк, — сказала мать Тимуша. Она собирала на стол и поглядывала, улыбаясь, на своего младшего брата. — Сильно ты потратился.

— Пустое… Заказать для вас шубы из медвежьего меха тоже было бы нелишне, ладно уж, в следующий раз. А сейчас я спешил.

— Вроде о приезде разговора не было, я даже не думала…

— Пришло письмо…

— Элексей пишет?

— Он.

Услышав имя отца, Тимуш даже дышать перестал, но мать с дядей сразу замолчали.

«Ага, о папе они будут говорить, когда останутся одни», — догадался Тимуш. Может, дела пойдут на лад, не станет ведь дядя зря ездить в такую даль?..

Во время обеда дядя рассказывал про охоту. А живет он, оказывается, посреди глухой тайги, и медведи иногда заявляются прямо в село.

После обеда они долго еще не могли пойти в город. Дядя помыл руки и, увидев, что из крана капает, починил его. Ослабла дверная ручка — прибил как следует, покосилась вешалка — и ее закрепил…

Тимуш в это время ждал, что мать закричит, как обычно: «Что ты не готовишь уроки» или «Почему не идешь гулять». Мальчик даже покраснел заранее, ведь неудобно перед дядей. Но все обошлось. Тимуш сходил на улицу, показал товарищам новый костюм. Похвастал также, что ему будут лыжи покупать.

По улице в толпе народа медленно идут мужчина с мальчиком. Мальчик черноволосый, низенький и худощавый, какой-то незапоминающийся. Кажется, будто мальчик просто не хочет, чтобы на него кто-нибудь обратил внимание. Он, как видно, не совсем еще привык к идущему с ним мужчине — не чуждается, но и не льнет к нему, пугливо уступает всем дорогу.