Рассказы (сборник)

Женщина на скамье у пляжа самого старого и фешенебельного курорта Германии в испуге глянула на часы: нет, у нее в запасе еще целый час.

На террасе курзала играли свинг. Пар десять кружились в танце, столики постепенно заполнялись. Бригитта Фалькенберг быстро прошла на террасу, отыскала свободный столик и заняла за ним все места, прислонив к нему спинками три стула. Кельнер неодобрительно наблюдал за ее действиями.

— Я жду гостей, — объяснила она, — а пока принесите мне чашечку кофе.

Она почувствовала, как краснеет, потому что уверенности в визите у нее не было, да и три стула ей не были нужны.

К столику подошел мужчина. На вид ему было лет сорок, худощавый, довольно высокий, с интеллигентным, открытым, несколько утомленным лицом, с которого тепло смотрели большие блестящие глаза. В одежде чувствовалась неброская элегантность: шелковая рубашка в бежево-коричневую полоску, коричневые фланелевые брюки, белый полотняный пиджак, замшевые туфли. Ни одна деталь в одежде человека, появившегося у стола, не укрылась от глаз Бригитты, а иначе она не была бы портнихой. Почувствовав, что заливается краской, она опустила глаза. Первым заговорил мужчина, по оценивающим взглядам с соседних столиков — артист кино или гастролирующего здесь театра либо заглянувший на террасу отдыхающий из дома отдыха для интеллигенции, если не бывший офицер, которому повезло в послевоенной Германии и который, надев безукоризненно сидящий гражданский костюм, по-прежнему грезит о привилегированном положении. Но такому предположению противоречило то, что он не выглядел самонадеянным.

— Приглашение не очень-то обнадеживает, — начал мужчина.

— Приглашение? — вскинула глаза Бригитта.

— Ну, скажем, прием, — он взял один из прислоненных к столику стульев, поставил его на ножки и сел.

— Положение таково, фройляйн Бригитта: если молодая дама занимает за своим столиком еще три места, то к ней без опасения можно подсесть. Другое дело, если рядом с ней только одно занятое местечко. В таком случае следует опасаться ревности того, кого ждут, ибо при его появлении ты вскакиваешь и быстренько откланиваешься.

— Ну когда вы бываете серьезным, господин Хинрихсен? — спросила Бригитта.

— В отпуске — никогда. Меня заражает радость окружающих, — ответил мужчина. И добавил — А вообще-то я, пожалуй, чересчур серьезен. Знаете, так же как и вы, я все время в хлопотах. Мы настолько похожи, что я подумываю о том, не смогут ли два столь похожих человека найти общий язык в совместной жизни.

На какую-то минуту Бригитта почувствовала полную растерянность. Но потом весело рассмеялась.

— Я не в обиде на вашу шутку, ведь вы в отпуске. Но и я тоже!

— Однако мы могли бы попробовать, как будем ладить, несмотря на сходство наших натур, — ответил веселый кавалер, — и разрешите пригласить вас на танго.

Сначала Бригитта глянула на вход корпуса для гостей. Там никого не было. Она поднялась. И они начали танцевать. По-видимому, они танцевали очень хорошо, очень красиво, потому что некоторые пары остановились, любуясь ими. Наконец они остались единственной танцующей парой.

— Кажется, — тихонько произнес Хинрихсен и прижал к себе Бригитту чуть сильнее, чем требовал танец, — мы прекрасно подходим друг другу. Мы просто обязаны рискнуть.

Бригитта сбилась с ритма, покраснела, окончательно смешалась. И остановилась. Зрители были разочарованы. И так как сдержанность не была им свойственна, одна из девушек чересчур громко — Бригитта услышала ее — заметила:

— Ее партнер надежнее. Вести должен он.

— Я с удовольствием расцеловал бы этого милого ребенка за его прекрасный совет, — сказал Хинрихсен, когда они снова сидели за столиком.

К Бригитте вернулась серьезность: по возрасту ли ей такие курортные шутки! С этим мужчиной, так сказать курортным кавалером, она познакомилась две недели назад, он работает декоратором, вернее, главным декоратором госторговли в Берлине. Он показывал снимки оформленных им витрин. Как он выразился, его произведений. Они и вправду были маленькими произведениями искусства.

— А большего мне и не надо, — пояснил Хинрихсен, к счастью, в молодости я вовремя понял, что не состоюсь как художник. Теперь у меня гораздо больше зрителей, стань я художником, я не смог бы пробудить в людях столько жизнерадостности. А до этого я учился на портного. Но из-за искусства, из-за книг напала на меня хандра. Поверите, фройляйн Бригитта, самое большое мое желание — одеть всех женщин на свете, молодых, старых, по-настоящему красиво. Представьте, сколько людей сразу почувствуют прелесть жизни. Не смейтесь, это вовсе не самообман. Когда-нибудь раньше вы могли представить себе этот замечательный курорт, в свое время предназначенный исключительно для герцогинь, принцесс, графинь, исключительно в распоряжении трудящихся? Вот видите!

Оркестр заиграл вальс.

— Приглашаю вас, — сказал Хинрихсен, — и попробуем загладить свою вину перед зрителями как танцевальная пара!

Во время танца он продолжил: