Рассказы (сборник)

— Когда члены гитлерюгенда пригрозили ему, что как следует вздуют его, если еще раз увидят с символом нашего движения на рукаве, что сделал он тогда? — Глаза директора насквозь пронизывали господина члена участкового суда. Тот вопросительно приподнял плечи, но промолчал. — Это было три месяца тому назад, в январе. На школьном дворе лежал толстый слой снега. И тогда ваш невинный мальчик использовал его… — гм, да, гм… — он выписал свастику на снегу.

Удивленно, слегка улыбнувшись, господин член участкового суда посмотрел на значок в петлице директора.

— И подобное деяние — я имею в виду изображение свастики на снегу или на песке — рассматривается как преступное?

— Нет, изображение свастики не есть преступление, это то, что сотни тысяч, миллионы людей делают из чувства восхищения и гордости за нашего фюрера, наше государство и наше отечество. Но чем изобразил ваш отпрыск этот священный знак? Чем?

Голос директора звучал все громче и громче, последнее же слово громом прокатилось по комнате. Это напугало и самого директора, потому что он смущенно оглянулся, наклонился вперед и произнес свистящим шепотом:

— Он… он… — И, снова оглянувшись, прошипел еще тише: — Я же сказал… он выписал ее… гм… то есть не писал, а писал. — И заключил резким, как вопль: — Свастику!

И как будто стремясь уберечь свой значок, он прикрыл его левой рукой. Затем спросил холодным, убийственным тоном:

— Ну, что вы на это скажете?

Сначала господин член участкового суда не мог на это ничего сказать. Потом он улыбнулся.

— Но, уважаемый господин директор, вы, как наставник молодежи, знаете, вероятно, что… парни в этом возрасте не вкладывают в такие вещи особого смысла. Это не имеет ничего общего ни с оскорблением нравственности, ни, тем более, с политической демонстрацией! Такого сорванца достаточно отвести в сторонку и растолковать ему что к чему, — но из этого не следует делать тех далеко идущих выводов, какие делаете вы!

Директор язвительно кивнул.

— Мы постарались вашему сыну, гм, все растолковать и предупредили его. Мы не стали ничего сообщать вам. Каковы же последствия? А? Мы еще несколько раз обнаруживали, те же, гм, те же рисунки на снегу. — И добавил быстро — И даже если в этих случаях не ваш сын был прямым виновником, а другие школьники, моложе, то несомненным можно считать тот факт, что они лишь последовали грязному примеру. А что вызвало особое беспокойство — среди этих заблудших было даже несколько членов юнгфолька! Представляете себе?!

Господин член участкового суда представил себе это, но слишком быстро отставил эту мысль в сторону.

— Если все произошло три месяца тому назад, ведь теперь май, то уже одно это доказывает, что вы и педагогический совет в конце концов расценили все это как глупую мальчишескую проделку.

Тут стаи директора снова выпрямился и голос стал злобным.

— Да, мы расценили это именно так. К сожалению, к сожалению. Мы должны были бы обратить внимание на то, что развитие это-го учащегося оказалось под влиянием других факторов.

— Этого я не понимаю, — сказал господин член участкового суда несколько тверже. — Пожалуйста, извольте объясниться.

— Как угодно. Я хотел пощадить ваши чувства, вы ведь все-таки отец. Если такое деяние, которое совершил ваш сын, и последующие события подтверждают это, — итак, если, во-первых, подобное деяние уже начало сказываться на нравственном облике других учащихся, то тогда, во-вторых, должно произойти нечто еще. более опасное. Мальчик значительно опередил в физическом развитии свой возраст и далеко ушел в отношении, гм, полового созревания. Пока никому не удалось застать его зa какими-нибудь нечистыми занятиями, но для меня, воспитателя с достаточным опытом, нет сомнений, что это может произойти в любой день. Во всяком случае, я предупредил.

Удовлетворенный воздействием своего пророчества, директор взирал на уничтоженного, молчащего отца снова с некоторой благосклонностью.

— И на основании этого предположения вы хотите исключить мальчика из школы? — спросил наконец господин член участкового суда.

Непредвиденное сомнение в его педагогических талантах и предпринятых мерах заставило опытного воспитателя вскочить со стула.

— Господин член участкового суда! Знаете ли вы, что такое косвенные улики? Полагаю, что, как юрист, вы должны это знать. Как отец, вы, вероятно, это тоже знаете. Известно ли вам, что еще совершил этот невинный ребенок? Он имел наглость перед членами гитлерюгенда высмеивать боевые песни нашего движения и петь детям другие песни, непристойные! При этом хвастался, будто эту грязь поют штурмовики!

В волнении директор прошелся по комнате и остановился под портретом фюрера, повернувшись к нему лицом, как будто испрашивал прощения.

— Так вот что, оказывается, натворил Вольф Дитер? Господин член участкового суда улыбнулся. — Вот уж не поверю. Не поверю, потому что мой оболтус даже дома но весь голос орет часто грубые песенки, которые он слышит на улице.