Рассказы о русском подвиге

мясо при ней болтается.

— Оленины кус?

— Говядины кус?

— А может, что-то досель не виданное!

Вдруг видят солдаты — под лавкой лежит копыто. С подковой.

— Ба, да это же конь!

Потянули снова солдаты кастрюльный запах — конячий, смердячий дух.

Обалдели солдаты:

— Такое-то королю!

Бросились к печке. Тащат шипящий противень. Чудо какое-то жарится.

Смотрят солдаты:

— Братцы, так это же кот! Морда, гляди, кошачья!

Рассмотрели солдаты. И правда. Вот и хвост в стороне валяется.

Рассмеялись солдаты:

— Тощий кот и копыто! Ну, братцы, худо пришлось французам, раз такое к

столу короля деликатесным выходит блюдом.

Отступает французская армия. Как зверь, огрызается. Сил у французов еще

немало. Еды у французов мало.

Свечи едят вместо сала. Порох заместо соли. За конский навар дерутся.

Погнал их Кутузов по той же дороге, по которой наступали они к Москве.

Места же здесь разоренные. Сами французы тому виной. Вот и прибыли дни

расплаты.

Однако это только начало. Расплата еще впереди.

БОЛЬШИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

Еще до того как разгорелась Бородинская битва, в дни, когда русская армия

отступала, к князю Петру Багратиону неожиданно явился подполковник Ахтырского

гусарского полка Денис Давыдов.

Багратион Давыдова знал давно — когда-то Давыдов служил у него

адъютантом, — принял сразу и очень приветливо.

— Ну рассказывай, ну выкладывай. Начальство обидело?

— Нет, — отвечает Давыдов.

— Наградой обойден? В отпуск, наверное, просишься?

— Нет, — отвечает Давыдов.

Поразился Багратион. Ждет, что же скажет ему подполковник.

— Вот какую имею мысль, — произнес Давыдов.

И стал говорить о французской армии. Мол, растянулась армия на сотни и

сотни верст. От самого Немана через всю Россию тащатся к ней обозы, идут

подкрепления, порох, ядра везут.

— Верно, — бросает князь Петр.

— Все время туда и сюда мчатся курьеры с бумагами. Длинный французам

путь.

— Так, так... — слушает Багратион. — Нового не открываешь.

— А новое в том, — вдруг заявил Давыдов, — что надо, ваше сиятельство,

оставить у Бонапарта в тылу конные наши отряды. Пусть они обозы и мелкие части

щупают. Будет немалый урон врагу. Прошу казаков и гусар — докажу, как

возможное.

Пока Давыдов все это говорил, лицо Багратиона светлело, светлело и даже

вовсе расплылось в улыбке.

— Молодец! Дай поцелую. — Поцеловал. — Жди.

Багратион тут же пошел к Кутузову. Начал с того, с чего и Давыдов. Мол,

французская армия растянулась на сотни и сотни верст... И передал все слово в

слово о просьбе Дениса Давыдова.

Выслушал Кутузов Багратиона:

— Фантазии разные...

Кутузов только что принял армию, готовился к бою и берег каждый отряд

солдат.

— Ваша светлость, — обиделся Багратион, а был он на редкость вспыльчивым, —

фантазии в том, что часто мы собственной выгоды не разумеем! — И потом уже

тише: — В этом деле есть полный резон. Тут выйдут большие последствия.

— Ну ладно, голубчик, ладно. Я же ведь так. Человек-то надежный твой

подполковник? Говоришь, из гусар? Им бы пыль по глазам начальству.

— Надежный, ваша светлость. Пять лет у меня в адъютантах был.

Подумал Кутузов:

— Ладно, может, и вправду дело будет сие значительным.

Распорядился Кутузов выделить Давыдову 50 гусаров и 80 казаков.

Так возник первый партизанский отряд. Русская армия отошла дальше, а Денис

Давыдов ушел в леса.

Немало причинили партизаны вреда французам. Фельдмаршал вскоре оценил

мудрое предложение Давыдова и теперь уже сам стал отправлять отряды солдат

в тыл к неприятелю.

К солдатам все чаще и чаще присоединялись крестьяне. Они и сами создавали

свои отряды. Сотни и тысячи крестьянских отрядов разили теперь врага.

Как в половодье река сокрушает округу, так и тут — на войне

народной — прорвался крестьянский гнев. Спустя два месяца, когда русская армия

уже перешла в наступление, Кутузов распорядился вызвать в ставку к себе

Давыдова.

Он долго смотрел на гусара. Наконец произнес:

— Тут я как-то при жизни князя Петра назвал твой маневр фантазией. Прости

старика. Только не думай, что я от слов своих отрекаюсь. То, что свершилось,

доподлинно есть фантазия.

И так же, как тогда князь Багратион, подошел и крепко расцеловал Дениса

Давыдова.

ТУДА И ОБРАТНО

Слухи о доблестных делах партизана Дениса Давыдова катили в русскую

армию валом. Один за одним. То обозы с порохом перехватили, то разогнали

идущую артиллерийскую часть. То схвачен курьер с бумагами очень ценными, то

сам Давыдов в бою отличился — зарубил, как слизнул, четырех французов.

Стал молодой корнет Васильчиков мечтать о том, чтобы и ему попасть к

партизанам. Эскадронного командира просил:

— Отпустите к Давыдову!

К полковому начальнику бегал:

— Отпустите к Давыдову!

Однако начальники не отпускают. Подумал корнет, подумал, взял и ушел без

разрешения. Правда, оставил записку. Мол, не считайте, что я дезертир. Не могу

я — ушел к партизанам.

Стал пробираться он в Гжатский уезд, туда, где были отряды Давыдова.

Едет, думает о Давыдове. Представляется ему партизанский начальник

заправским гусаром, в гусарской куртке, в шнурках гусарских, в гусарской шапке с

лихим султаном.

Добрался корнет до Гжатска удачно. Разыскал партизанский отряд. Вернее,