Рассказы о Розе. Side A

С ума сойти. Он сидит на крыше Собора – Собора – надо попросить его сфоткать на телефон и отправить Тео; а лучше – открытку такую напечатать и отправить; курит, ест вкуснейший сэндвич с вялеными помидорами – «Боже, ты вкус-то хоть какой-нибудь чувствуешь? они же такие кислые…» говорил Тео «ничего они не кислые, они не уксусные, они в масле» – хорошие люди Тернеры, знают, что люди любят – много помидоров, много маслин, много маринованных огурчиков, много плавленого сыра; в Братстве Изерли открывал банку с вялеными помидорами, делал пасту и звал Дэмьена доедать – хотя оставалось еще полбанки, и можно было спокойно ставить в холодильник; но Изерли делал вид, что они потом будут «не те» – и Дэмьен с чистой совестью уничтожал их в один присест с белым хлебом. Амеди, Маттиас и Декамп обсуждали дела Собора; Дэмьен слушал их в пол-уха – хозяйственные – Тео бы понравилось – будто Собор не храм Божий, а ферма или гостиница; счета, уборка, расписание, ремонт непрекращающийся, проблемы с хором – у мальчика-солиста сломался голос, давно надо проводить новый набор в хор, скоро Адвент и Рождество потом, а уже время разучивать гимны; потом Дэмьен всё-таки замерз – «а, вот почему я всегда беру с собой коньяк» – Декамп протянул ему флягу в коричневой коже «однажды ты как навернешься здесь со своим коньяком и оскандалишь нас на весь свет – молодой настоятель Собора упал с крыши пьяным» «славная смерть». Дэмьен приложился, но совсем чуть-чуть; «как там книжки поживают? Амеди сказал, что еле тебя нашел, ты боролся с каким-то развратным трехтомником восемнадцатого века, Маркиза де Сада, кажется, который пытался соблазнить, а когда ты не поддался, забить тебя».

– Ну что ты придумываешь, Декамп, я такого не говорил, – отец Амеди покраснел; длинный, тощий – долговязый, человек-дождь, фигура из театра теней – один профиль, но невозможно обаятельный; в движении, повороте головы, сияющих глазах читалась безграничная доброта, усталость, внимание к каждому твоему слову, будто у учителя школьного, хорошего, которого помнишь потом всю жизнь; и ничего он такого особенного тебе не сказал тогда, когда застал в слезах, этот черт из восьмого класса отобрал опять деньги, родители несправедливы, другой учитель, девочка вообще не посмотрела, но так вот он тебя погладил по плечу и помог подобрать тетради, и яблоко обтер, и радуга вдруг после долгой непогоды; ничего такого, просто жизнь хорошая вещь…

– Да, дурацкая шутка. Восемнадцатый век у нас весь внизу, в подвале, ждет своего часа. Да и де Сада у нас, кажись, нет. Надо было придумать про шкаф что-нибудь… Нарния, Белая Королева, говорящие бобры, принц Каспиан… нет?

– Дэмьен сказал, что ему нужны люди, двигать мебель.

– Ого, смело. Я так надеялся, что он всё сам сделает, а ему уже что-то нужно. Ладно, напиши объявление, повесь на доску. Вообще, у нас все отзывчивые. Не отобьешься. Что это значит, двигать мебель, зачем?

– Один зал сделаю читальным, а другие – библиотечными. Сейчас везде просто всё стоит, и на этом всём навалены книги. Мне нужны в первую очередь коробки для книг и бумаг, чтобы их вынести, освободить пространство, и потом уже двигать мебель.

– Вот это библиотекарь… сколько энергии… то есть нужны коробки сначала?

– Очень много коробок.

– Да, нескоро мадемуазель Кристен увидит тебя. Она уже звонила мне, спрашивала, когда ты зайдешь. Ладно, завтра с утра съездишь с шофером в «Икею» за коробками. Отец Валери даст тебе нашу «Визу» приходскую, подойди к нему после мессы утренней.

Дэмьен улыбнулся – вот он и оказался внутри Собора, организма, семьи, клана, команды; люди смотрят на Собор с площади и не догадываются, что под самым небом на крыше говорят о коробках из «Икеи» – так делаются дела Божьи.