Рассказы о Родине

– Генерал милиции Попов, начальник ГИБДД МВД по Приморскому краю. Мы проводим операцию «Одиссей» по борьбе с незаконными сиренами. У вас есть разрешение на спецсигналы? – спросил он у водителя.

– Это новый какой-то, только что назначили, наверное, – не отвечая генералу, растерянно оглянулся на Ивана Николаевича водитель.

Антонов закурил аргентинскую сигару и выбил пальцами музыкальную строчку из Джо Дассена на подлокотнике карельской березы.

– Кого перевозим? – Попов отважно постучал жезлом в абсолютно непроницаемое пассажирское стекло «Ситроена».

Оператор «Дежурной части» подскочил ближе и навел объектив на пассажирскую дверь. Бойцы «СОБРа», пораженные когнитивным диссонансом, застыли в прострации, будто огромные зайцы-барабанщики, у которых сели их огромные батарейки.

Иван Николаевич утомленно вздохнул и с негромким вальяжным жужжанием опустил стекло. Посмотрел в красную генеральскую рожу и сказал по-доброму:

– Залазь в багажник. Прокатимся.

Генерала Иван Николаевич убивать не стал, припугнул только: закопал по шею на диком пляже и помочился милиционеру на голову, чтобы тот впредь соблюдал субординацию. Репортеру приказал все снимать – для личной коллекции.

– У нас в Приморье порядок для всех един, – назидательно харкнул Иван Николаевич, застегивая ширинку. – Генерал ты или нет.

* * *

В VIP-зале Владивостокского аэропорта Иван Николаевич сидел один. Остальных пассажиров оттуда выгнали, чтобы не докучали. Раскрыв «Коммерсантъ», он медленно, вслух читал вести с полей, иногда утомляясь и делая перерыв на два пальца виски. Легионер, которого Антонов взял с собой переводчиком, коротал время у окна, давя пальцем бьющихся о стекло мух.

Когда гроза кончилась, Антонова машиной доставили к «Боингу» и проводили в отдельный салон, где в его распоряжение на долгие восемь часов перелета был предоставлен бесплатный бар и милая стюардесса, готовая на все за дополнительную плату.

Увы стюардессе, она так и не удостоилась внимания Ивана Николаевича, а легионеру не хватило командировочных. Антонов же все восемь часов, от напряжения высунув кончик языка, прилежно повторял спряжение французских глаголов третьей группы. А потом, приустав, попросил ее поставить припасенный DVD с фильмом «Игрушка».

На пересадке в «Шереметьеве» Иван Николаевич заказал жюльен и бордо, пытаясь настроиться на нужную волну. Попросил было лягушек, но официант пренебрежительно объяснил, что в Париже Антонов поест их быстрее. Иван Николаевич внимательно все выслушал, разбил официанту голову о раковину в туалете, засунул ему в карман купюру в пятьсот евро, выпил коньяку и, разгоряченный, пошел на посадку.

– Ну, бывай, Родина! – чокнулся Иван Николаевич со стеклом иллюминатора, за которым простирались летные поля «Внуково». – Как знать, свидимся ли еще… На свободу ведь еду!

Лету до французской столицы было совсем немного – часа три с половиной. Но они стали самыми томительными часами в жизни Ивана Николаевича с тех пор, как, отбыв все десять лет заключения, он постучался в двери первого читинского борделя.

– Уже бывал в Париже-то? – подливая шампанского, светски поинтересовался Иван Николаевич у летевшего рядом Познера.

– Случалось, – коротко ответил обиженный Познер.

– А я вот в первый раз, – стеснительно признался Иван Николаевич.

– Оно и видно, – скривился Познер. И, подумав, добавил, – Я больше так не буду. Отпустите пожалуйста.

С виду Франция оказалась похожа на Москву: стекло и бетон. Уже в аэропорту Иван Николаевич насторожился: паспорт у него проверяла коренастая негритянка. Черных, арабов и прочих в фильме «Игрушка» не было.

– Мы точно туда прилетели? – строго спросил он у легионера.

– Родина Вольтера, – заверил его тот, воровато оглядываясь.

– Merci et bienvenue en France, – улыбнулась Антонову негритянка.

– Прости, что без банана, – вернул ей улыбку Иван Николаевич. – У! У!

– Может обидеться, – предупредил его легионер.

– Да чего она понимает. Понабрали дикарей на госслужбу! – осуждающе проворчал Антонов.

Да и вольный парижский воздух от московского вроде сильно не отличался. Однако, прежде чем делать выводы, Иван Николаевич решил дать Франции шанс.

– Мулен Руж! – повелел он таксисту.

Всю дорогу Иван Николаевич, открыв окно, внимательно всматривался в ползущие мимо парижские улицы, и на лице его мелькали сумеречные тени. Но ближе к площади Пигаль морщины начали разглаживаться.

– Похоже все-таки немножко, – снисходительно резюмировал он.

Сунул водителю пятьсот евро – мельче не было – и направился ко входу в кабаре, тесня томящиеся в ожидании тургруппы.

– Слышь, командир! – обратился Иван Николаевич к загорелому до неприличия метрдотелю, запихивая ему в нагрудный карман уже знакомую купюру. – Устрой нас получше, чтобы сиськи было хорошо видно. Мы только что из России откинулись. Как девочки, свежие есть? – завсегдатайски похлопал он метрдотеля по плечу, оглядываясь на легионера, чтобы тот перевел.

– Je regrette, monsieur, mais vour devez faire la queue, comme tout le monde, – сдержанно отозвался метрдотель.