Рассказы о Родине

И портрет вечно молодого Жан-Поля Бельмондо все также висел в его кабинете, означая решимость Ивана Николаевича в душе остаться верным романтическим идеалам своей юности. Ведь свобода, на которой он оказался после отсидки, не была той абсолютной неземною свободой, что царила во Франции.

Своей музе Иван Николаевич служил как мог. Отпустил грехи непослушному киллеру, который сбежал от Антонова в Иностранный легион, вернул его домой и трижды в неделю занимался с ним ломаным французским и рукопашным боем. Все альбомы Джо Дассена Иван Николаевич собрал на виниле, а Мирей Матье даже дважды пела у него в сауне по случаю юбилеев.

Но вот в самой Франции седеющий лев побывать так и не успел. Сначала не давали паспорт, потом не отпускали дела, потом не давали визу, и опять не давали визу, и опять не отпускали дела. И потом, географически Владивосток расположен много ближе к Паттайе, чем к площади Пигаль.

Однако с мечтой однажды все-таки приземлиться в аэропорту Шарль де Голль и вдохнуть полной грудью чистейший французский воздух Иван Николаевич расстаться не мог.

И вот, когда досье на него в органах волшебным образом обнулилось, словно пройдя перезагрузку, и когда ему вручили зеленый служебный паспорт, в который лепить отказ воспитанным французам было не comme il faut, он решился.

* * *

– На выходные это самое… В Париж планирую, – поделился он с губернатором, украдкой глотая валидол.

– А слетай, голубчик, слетай! Ты же сколько собирался, – ласково глядя на Ивана Николаевича, ответил губернатор; уж он-то знал.

– Волнуюсь, – покраснел Иван Николаевич, и протер лысину шелковым платком. – Одна мечта осталась… И вот сейчас… Это самое.

– Счастливый ты, – вздохнул губернатор, отщипывая дольку от мандарина и подкладывая ее к белому телефону с золотым двуглавым орлом вместо диска. – Моя вот мечта уже исполнилась… И как-то скучно стало.

– Ну так… Губернатором можно ведь только один раз стать, а в Париж летать – хоть каждую пятницу, – златозубо оскалился Иван Николаевич. – Не соскучишься! Лувр там, Сена, кафешантаны и каштаны, Латинский квартал, а если что – то и до Лазурного берега, к пацанам, недалеко…

– Почему это губернатором только один раз? – нахмурился губернатор. – Я вообще-то на второй срок… Конечно, человек предполагает, а Бог располагает, – спохватился он, боязливо оглянулся на белый гербовой телефон и подложил ему еще одну дольку мандарина.

– Некоторые в стопочку коньяку хорошего французского наливают и ставят ему, – шепотом сказал Антонов, глазами указывая на кремлевский телефон. – Говорят, помогает.

– Неисправимый ты, Бельмондо, франкофон, – покачал головой губернатор. – Ладно, вали!

Элегантный «Ситроен C6» цвета ночи в Провансе – как у французского президента Саркози – летел по улицам Владивостока, проглатывая ухабы и ямы, в окружении шестилитровых джипов. Постовые ГИБДД, издалека заприметив экзотический автомобиль, единственный леворульный в царстве праворульных машин, обычно брали под козырек, а те, кто успевал, прятались в придорожных кустах, зная о классовой неприязни Антонова к сотрудникам милиции. Сам Иван Николаевич, уютно устроившись на сиденьях молочной кожи, решал государственные вопросы.

– Передай ему, что ему хана! И если его газетенка еще раз про это напишет, мы ему прописку на Горностае оформим, – поправляя галстук, просил он собеседника в трубке мобильного. – Давай, у меня вторая линия… Антонов слушает! Да, это самое, с таможней все решено сто раз уже. Какой еще президентский указ? Ничего не знаю такого. Пока работаем, как работали. Спец кто? Спецпредставитель? Президента? Давай его примем по высшему разряду, в сауну с девочками, все снимем, будет дополнительный аргумент в переговорах, это самое… Да, все, давай, у меня вторая линия! Антонов слушает! Прости, пупсик, я в Париж улетаю. И если ты еще раз позвонишь на этот номер, я тебе прописку… Все, у меня вторая линия, целую. Антонов! Да, Александр Петрович! Конечно! Так мы уже все в Индонезию вывели, все триста миллионов. Нет, никто нас не слушает, все у меня зарплату получают, это самое… Так точно. Так точно… Спасибо. Всего доброго. Да…

Но тут сидевший за рулем легионер ударил по тормозам, и Иван Николаевич, конечно, непристегнутый, чуть не вылетел через лобовое стекло.

– Они тут… Я прямо на них… А они ни с места… – объяснял легионер.

Иван Николаевич присмотрелся: перегородив дорогу его кортежу, посреди трассы сиротливо стояли два милицейских «жигуленка». Из джипов сопровождения на мокрый после недавнего дождика асфальт посыпались бойцы СОБРа в сером зимнем камуфляже, окружая незадачливых гаишников.

– Из края, что ли? – взвешивая, казнить или миловать, удивился Антонов.

Дверца «жигуля» отлетела в сторону, и навстречу его «Ситроену», игнорируя напряженно сопящих «собровцев» засеменил пузатый человечек в высокой фуражке. Следом за ним, выбравшись из придорожной засады, поскакал телеоператор в бронежилете с надписью «Дежурная часть».

– Так, – выжидающе сказал Иван Николаевич.