Рассказы о Родине

Наташка плакала, пыталась оторвать его, но без толку. Когда Антон сам устал, отвалился, как надувшийся кровью комар, вытер ссаженные руки о белый капот, Наташка подошла к нему и влепила пощечину. Потом села на землю, обняла избитого гаишника, и посмотрела Антону в глаза.

– Ненавижу тебя. Ничтожество. Ничего больше не можешь. Сына больше никогда не увидишь.

Завыли поблизости сирены.

Антон заплакал.

* * *

Из КПЗ его достали.

– Мы своих не бросаем, – сказал в трубке голос Кирилла Петровича.

А Сашку будет растить этот жирный паук, этот взяточник, ворюга красномордый… Чему учить будет? Как чужих жен драть? Как «газели» доить?

– Чьих это «своих»? – беззвучно спросил Антон.

* * *

Он сразу же погнал по свободной просыпающейся Москве прямо на Петровку. Взлетел по лестнице, ногой распахнул запертую дверь в кабинет Кирилла Петровича и швырнул на стол пахнущий серой конверт. Хозяина в такое время на месте не бывало. Вместо него за столом заседал наброшенный на спинку офисного стула полковничий китель.

Написать сразу заявление по собственному желанию? «Прошу уволить… Не желаю иметь ничего общего с этой организацией, с вами лично, с этой системой, с этими порядками, с этой страной, с этим временем…»

Черта с два.

Он выдвинул ящик стола, смел нападавшие за это время листы докладов, отчетов… Вот она. Папочка. Не успел сжечь. Антон сгреб ее, пошарил в ящике еще и приобщил к делу какие-то математические выкладки Честнокова.

Отдал пустому месту в погонах честь, мимо удивленных дежурных вышел на улицу, сел в свинцовую от тяжелой московской пыли девятку, задраил люки, и девятимиллиметровой выстрелил из ствола Петровки в цель.

Через двадцать минут запиликал гимном «Следствия ведут знатоки» мобильный. Полковник. «Если кто-то кое где у нас порой…» – хрипло напел Антон вместе с аппаратом и принял вызов.

– Ты что делаешь? – зашипел в трубке Честноков. – Ты понимаешь, что ты делаешь?

– Так точно, товарищ полковник, – облизав сухие губы, отчеканил Антон.

– Дело закрыто… Ты отстранен… Уволен…

– Честно жить не хочет… – напел Антон.

– Ты с винта слетел?! – страшно, как лагерная овчарка, взревел Честноков.

– Значит, снова нам идти в незримый бой, – сказал ему Антон.

– Мы тебя в порошок… В грязь… – бился на цепи полковник.

– Это вы отстранены от дела, – ровно произнес Антон. – Расследование продолжается.

Он отсоединил батарейку – чтобы не запеленговали, загнал машину во дворы, сложил документы в пакет, проверил магазин «Макарова», заглянул в свой бумажник, тоскливый, как детский дом в Хабаровске, и двинулся к метро.

Проездной на десять поездок, семьсот шестьдесят два рубля и восемь патронов. Для того, чтобы довести это дело до конца, ему хватит.

* * *

Через одну поездку и пятьдесят рублей в распоряжении Антона оказался генерал, приехавший на объект с очередной проверкой и опрометчиво решивший отлить на Москву с глухого пятидесятого этажа.

Через две поездки и тридцать восемь рублей – депутат, который курировал, помимо стройки века, еще и уютный бордель на Китай-Городе.

Еще через три поездки и сто пять рублей – человек из мэрии, человек из министерства и женщина из Роспотребнадзора.

Еще одна поездка – тут удалось сэкономить – и чиновник из ФМС пополнил коллекцию.

Оставался только Кирилл Петрович, которого Антон после изучения документов переквалифицировал из свидетелей в обвиняемые. За ним пришлось поохотиться, затаившись в засаде у элитного дома. Сто тридцать девять рублей. Три поездки. Трудная добыча.

* * *

Антон стащил мешок с головы последнего из семи подсудимых. Кирилл Петрович уставился на него ошалело, испуганно, лупая свинячьими глазками на ярком свету. Пожилой плейбой в запонках с генеральскими звездами и очкастый заморыш с депутатским флажком на лацкане задергались, замычали. Другие двое мужчин в стильных серых тройках и с галстуками во рту, с темными разводами на брюках, просто вздрогнули. Толстозадая тетка советского образца потянула к Антону связанные скотчем руки. Ладони у нее были большие, пухлые, а пальцы – совсем короткие, мясистые, отчего кисти напоминали экскаваторные ковши. Человек с интеллигентной внешностью, но в форме Федеральной миграционной службы, отрешенно глядел в пол.

– Ну вот, теперь вся ячейка тут, – удовлетворенно проговорил Антон. – Вы обвиняетесь в… в коррупции. Во взяточничестве. В сокрытии улик и предоставлении протекции преступному бизнесу. В продажности вы обвиняетесь…

– Это безумие… – прошептал полковник.

– Доказательства все собраны, – Антон разложил содержимое папки на семь стопочек перед своими пленниками – каждому свое.

– Что тебе надо? – захрипел Кирилл Петрович.

– Чтобы по-честному все, – Антон присел на корточки, вытащил из-за пояса «макаров», дернул затвор, щелкнул предохранителем. – Кто что может заявить в свое оправдание?

Человек с генеральскими запонками тревожно загудел. Антон подошел к нему и вытащил тряпку у него изо рта.

– Это самосуд!