Рассказы о литературном институте

- Ладно, - говорю, - раз других больше нет, тогда следующую книгу - в двух экземплярах подаришь, понял! - я на него не в обиде. А если и в обиде, то немного совсем.

- Понял, - смеется, - обязательно, - и по плечу меня хлоп!

Конечно, мы - свои ребята, разберемся. Потом помолчал и говорит: Слушай, я тут решил себе псевдоним взять... Спасопрестолов. Ничего?

Я даже присел от удивления... У него Престолов-то и так уже псевдоним! А тут еще - Спасопрестолов! Говорю:

- Ничего. Только не слишком ли жирно? Moжет, что полегче?...

- Ладно, - вздохнул он, - я тогда Престоловым останусь.

И - правильно. Надо в жизни поаккуратней быть, а уж с фамилиями особенно. А еще лучше - всегда своей обходиться, родной. И ничего придумывать не надо. Мы же не китайцы какие-нибудь, нам мистификации разводить ни к чему. Мы - русские люди, и этим - живы.

А Старика я люблю. Он на самом-то деле никакой не Престолов, а самый настоящий Старик. Он мне - друг, товарищ и брат. Только нафантазирует иногда что-нибудь совсем невообразимое: хоть стой, хоть падай. Пусть бы, "Стариком" подписывался и все. У него оно, это второе имя, и не обидное совсем, а наоборот - почетное и мудрое. Надо ему подсказать, чтоб он не мучился с псевдонимом.

СИСТЕМА "БУТЕРБРОД"

Я про Вячеслава Ананьева, когда еще студентом не был - уже слыхал... Ходило о нем легенд множество и анекдотов... Ну, анекдоты - тоже хорошо. Народный юмор - подпитка здоровья. Пересказывать я их не буду, все они уже водорослями обросли, бородой... А борода за прошлый век зацепилась. Там, в прошлом веке, и осталась.

Когда я стал своим человеком в Литинституте - поступил наконец-то, то с ним лично познакомился и даже в друзьях у него ходил... Он к тому времени тоже уже студентом стал, прорвался кое-как... Ну, Литинститут - это не пивбар, двери просто так не снесешь вместе с народом. А в пивбар тогда прорываться надо было с боем...

Так я и ходил у него в друзьях, дружбой гордился, радовался, что с таким человеком познакомиться довелось. Пока он однажды... рыбой меня не обозвал. "Ну ты, - говорит, - рыба, чо смотришь?" А я его тогда цаплей обозвал. У него ноги - длинные, голенастые. "Ты, цапля, - сказал, - иди, лягушек ешь!".

Так мы с ним и разошлись, как в море корабли.

А потом опять сошлись, лет через пять... Вышел я как-то на Пушкинскую площадь, на людей посмотреть, что-то заскучал сильно по людям... Гляжу, посреди народа, кто-то ходит, рекламу на себе таскает... Мужик долговязый, худой, лицо - черное, наверное, чаю много пьет, чефирит. Я поближе-то подошел... Однако, брат мой, Ананьев? И - точно! Мужик этот Ананьевым оказался! Подошел я, разговорились... Он - обрадовался и я тоже. Кто старое помянет, тому глаз вон.

Я говорю:

- Что это ты здесь делаешь? Рекламу какую-то на себе таскаешь...

А он - по секрету:

- Я, - говорит, - сейчас - система "бутерброд", "гамбургером" работаю... Что надо - организую, что не надо - ликвидирую... Хоть - то, хоть - это, можно и жизни самой ликвидацию устроить...

А я испугался: вдруг он в криминале участвует?

- Может, уж жизнь-то, - говорю, - не надо?.. Жизнь-то человеку одна дадена...

- Ладно, - говорит, - жизнь не будем ликвидировать.

Я тогда успокоился.

- Что ж ты, - спрашиваю, - не тем, чем нужно, занимаешься? Ты же поэт. Издавал бы книги... А то раньше знаменитым был, а сейчаc про тебя, может, уже и забыли.

А он сразу ожил, как от спячки проснулся.

- А я написал книгу! Теперь издать надо, сейчас спонсора ищу... Я одного спонсора нашел, он сказал, что даст деньги, а сам - потерялся... Весь спонсор вышел. А ты не хочешь моим спонсором стать? Мы же с тобой друзья.

Я рассмеялся от души.

- Какой с меня спонсор, Ананьев? Я сам живу впроголодь... Книжку тоже написал, небольшую, а как ее издать? Не знаю. Так что я сам спонсора ищу...

- Ладно, - говорит Ананьев, - не переживай. Я сейчас себе спонсора найду, а потом и тебе тоже. Потому что ты мне - друг, - успокоил меня.

Вот я теперь жду-пожду, когда же он и мне тоже спонсора найдет? А то уже полгода прошло, а от него - ни слуху, ни духу... Надо опять на Пушкинскую площадь съездить, а то он, может, забыл про меня? Или самоликвидировался оттуда куда-нибудь в другое место.

Он - прыткий парень. Сегодня - здесь, завтра - там. Следов не оставляет.

ИВАН МИГАЛКИН

Некоторые студенты в Литинституте подолгу учились... Вместо пяти, лет по семь, а то и по десять умудрялись прихватить... Николай Еремичев, кажется, как раз десятку и зарядил... Все никак не мог с ним расстаться...

Потому что в него как влезешь учиться, так трудно потом обратно вылезти... Да еще с дипломом. Разные опасности студента подстерегают... Вот если бы он под стеклянным колпаком сидел да еще бы с него веником пыль стряхивали, тогда бы он, конечно, все вовремя делал... А так - нет. Трудно. Потому что студент в Литинституте - живой человек, мыслящее существо. И ничто человеческое ему не чуждо.