Рассказы о Ленинграде [1984, худож. С. Яковлев]

16 апреля того же двадцать четвертого года, в 7-ю годовщину возвращения Ленина из эмиграции, в скверике перед Финляндским вокзалом заложили памятник. На митинг по случаю его закладки тысячи людей собрались. Под гром пушечного салюта заложили бронзовую доску. На фундамент из бутовой плиты поставили глыбу черного гранита и на ней написали: «Ленину».

В тот же день был объявлен и всесоюзный конкурс на проект памятника. Условия его заключались в четырех словах: Ленин говорит с броневика.

Конечно, «тройственный союз» в составе академика архитектуры Щуко, профессора архитектуры Гельфрейха и его, художника-декоратора, а также немножко скульптора Евсеева, не замедлил включиться в конкурс.

Что они, собственно, тогда делали? Спорили. Искали. Постоянно спорили и снова искали.

Первый проект выглядел довольно громоздким: тяжелый каменный массив со ступенями (в них они тогда видели трибуну для ораторов); над ступенями — двухбашенный броневик (с колесами, кабиной, радиатором!); вокруг броневика — люди (рабочие, матросы, красногвардейцы); но броневик — это всего лишь пьедестал для статуи, на нем-то и стоит выступающий Ленин.

Н-да… Тяжеловато все придумано. Все внимание ушло на броневик, на большую группу слушающих вождя. Поставь такой памятник, фигура Ленина просто затерялась бы во множестве других деталей.

На конкурс, правда, этот проект они представили.

Солидный был конкурс! Шестьдесят одна работа! А мастера какие! Маниэер, Фомин, Козлов, Шервуд, Руднев!.. И что приятно: рядом — никому неведомые самоучки. Кто тогда премии получил? Первую — архитектор Лангбард, вторую — ленинградский скульптор Разумовский, а вот третью — просто инженер! Московский инженер Самородов.

Долго ходила комиссия по залам Академии художеств и все же записала: «Нужно констатировать, что не нашлось скульптора, который бы сумел представить Ленина таким, каким он был и каким его желает видеть ныне в художественном изображении ленинградский пролетариат».

Вот так-то…

Их первый проект премии не получил. Но что-то все-таки сумели они найти в нем верное. Не зря же ведь именно их «тройственному союзу» и было поручено выполнение окончательной модели.

Да, снова тогда они спорили и искали, спорили и искали… Пять раз переделывали проект. Отказались от окружающих фигур, оставив только броневик. Но и этот вариант сами же забраковали. Броневик, «обутый» в толстые шины, выглядел излишне большим, фигура Ленина на нем — маленькой. Но ведь главное-то не броневик, а Ленин! Оставили только одну из башен броневика. И сразу центром скульптуры стал Владимир Ильич. Было найдено именно то, что так долго искалось.

…Обстрел все-таки «изволил быть». Правда, Сергей Александрович уже успел перейти Неву и первый свист снаряда настиг его уже у стенки правого берега. Из-за низко нависшей ваты плотных, напичканных снегом облаков выстрелов гитлеровских пушек, установленных где-то на Вороньей горе, было не слышно. Об опасности предупреждали сами летящие снаряды. Едва заметный вначале свист нарастал, усиливался и заканчивался грохотом. Стреляли по Финляндскому вокзалу, и потому Сергей Александрович забеспокоился, заторопился туда, где падали снаряды.

— В укрытие! В укрытие! — выросла перед ним женщина с противогазной сумкой через плечо.

Пришлось сворачивать в парадную. Что ж, и впрямь можно передохнуть, посмотреть на часы… Так… Сколько же он шел? Три часа. Назад, очевидно, получится чуть дольше.

Обстрел прекратился, и Сергей Александрович побрел на привокзальную площадь.

Рядом со зданием вокзала, в том месте, где в апреле 1917 года Ленин говорил с броневика, возвышался сейчас широкий дощатый конус с плоским верхом. Вырастал он прямо из земляного холма, засыпанного снегом. Там, под дощатым конусом, обложенным мешками с песком, бережно укрытый от осколков бомб и снарядов, стоял памятник Ленину. Памятник, уже ставший символом Ленинграда.

Сергей Александрович смотрел на припорошенные снегом доски, а видел каждую складочку на скульптуре вождя. Помнил их наизусть.

Как было не помнить!.. Ведь он и лепил ее — огромную статую в 4,5 метра. Даже мастерская академических театров, казавшаяся ему такой просторной, на этот раз оказалась мала. Пришлось ломать потолок. Под проемом в потолке все трое установили они каркас, возвели вокруг леса.