Рассказы о Ленинграде [1984, худож. С. Яковлев]

Один из очевидцев этого зоосада, В. Толбин, писал в 1859 году в журнале «Семейный круг»: «Барон Клодт принялся лепить, и мастерская его мгновенно превратилась в настоящий зверинец. Там мычал ленивый осел и сосал лапу неуклюжий медведь, там кувыркалась обезьяна и важно расхаживали флегматичная цапля и длинноногий журавль, квакали лягушки, куковала в клетке рябая кукушка, щелкал соловей, хлопал крыльями петух — словом, все животные… были в деле, позировали перед скульптором, не желавшим ничего делать без натуры, ничего не производить по собственному вымыслу и фантазии».

На склоне своих лет, вспоминая об этих днях работы отца, Михаил Петрович Клодт тоже рассказал Маргарите Владимировне Ямщиковой: «Из царской охоты прислали волка; из новгородской губернии от дяди — медведя с двумя медвежатами; художник Боголюбов подарил маленькую забавную макаку с острова Мадеры. Отец добавил эти персонажи журавлем, ослом, лисицей и овцой с ягнятами. Все это разношерстное общество жило бок о бок не только в клетках; многие свободно расхаживали по мастерской и по комнатам и были дружны между собой, кроме волка, который не мог удержаться, чтобы не охотиться за кошками».

Разумеется! Должен же волк доказать, что собаке он близкий родственник. В остальном же он был нрава тихого. Целыми днями лежал он у лесенки, ведшей в мастерскую, и охранял покой своего хозяина. За время пребывания у Клодта Воля, как назвали волка, ни разу не попытался убежать, никого не укусил, а лаять волки просто не умеют. Если же к хозяину шел какой-то посторонний человек, Воля поднимался во весь свой немалый рост и встречал посетителя громким протяжным воем. Этого было вполне достаточно, чтобы у пришельца по спине мурашки побежали. Впрочем, грозился Воля или приветствовал посетителя — понять было трудно. Он ведь и хозяина встречал тем же воем. Хвостом вилять он тоже не умел — вот ему и оставалось только выть и тереться о ноги уважаемого им человека.

А кота Ваську Воля презирал еще, возможно, и потому, что кот был единственным обитателем клодтовского зверинца, который имел право жить в комнатах. Пыталась, правда, проникнуть туда еще и огненно-рыжая лисица. Она и впрямь была красавицей, но — увы! — пахло от нее отнюдь не духами, и по этой причине вход в комнаты был ей запрещен. Гордая и обиженная, она не признавала никакого общества, и если по ночам Воля уходил спать к собакам, то лиса всегда была одна, на ночь отыскивала укромный уголок и, завернувшись в собственный пушистый хвост, чутко ждала рассвета.

Наиболее общительным в зверинце был медведь Мишук. Смешно косолапя, семенил он за Петром Карловичем, не отставая ни на шаг, охотно играл с ребятами и был неравнодушен к сладостям. Чуть увидит у кого-нибудь в руках коврижку — сразу на задние лапы встает и давай танцевать! Особенно любили его танцы помогавшие скульптору в отливке рабочие. Однажды они Мишука даже водочкой угостили. Принял он чарочку, закусил кашей-размазней — и ну реветь, кувыркаться через голову, танцевать! Вскоре, правда, устал, грохнулся на землю и уснул.