Рассказы о Ленинграде [1984, худож. С. Яковлев]

Три триумфальные арки встали на главных магистралях города в день встречи победителей! «Слава Красной Армии!» — было написано на арке в Невском районе, «Слава победителям!» — сверкали слова на арке в Кировском районе, «Героям победителям слава!» — перекликалась с ней арка, вставшая на Московском проспекте.

И они пришли, победители. Запыленные пылью дальних дорог, прокаленные жарким летним солнцем, они шли по улицам и проспектам родного города, утопая в цветах и звонких маршах оркестров. Шли усталые и очень взволнованные.

Колонны направлялись в разные районы города. Порою строй нарушался. Ленинградцы просто сжимали воинов в своих объятьях, врывались в шеренги, целуя своих защитников. Солдаты пробирались по одному сквозь плотные ряды горожан.

В тот день я был в районе Театра оперы и балета имени Кирова. Помню, что лучший подарок проходящим войскам сделали, наверное, местные мальчишки. Они догадались принести воду. Сразу два ведра прохладной невской воды и несколько алюминиевых кружек. Четверо мальчишек протолкались к самым рядам шагающих рот, наполняли кружки и протягивали их солдатам, офицерам. Как же были благодарны воины этим сообразительным мальчишкам!

А у входа в театр расположился его большой оркестр, всю ширину балкона занял хор, были распахнуты все окна. И когда воины-герои поравнялись с театром, — оттуда грянул колокольный звон. Только прокатился шедший впереди танк — и оркестр грянул «Славься», запел хор. Вся площадь улыбалась, радовалась и плакала одновременно. То были слезы радости.

В тот день появился и первый памятник, поставленный в Ленинграде в честь героев Великой Отечественной войны.

Арку вблизи Автова строили рабочие Кировского и Ленинского районов. Труженики прославленного Кировского завода поставили тогда рядом с аркой тяжелый танк. Можно сказать, свой собственный танк поставили. Сами они его собирали, сами одевали в броню, сами провожали в битву. Трижды уходил он с завода на фронт и трижды возвращался в цех, где родился. Возвращался израненным, с зияющими пробоинами, вмятинами. Танк кировцы «подлечивали», латали — и он снова уходил в гром сражений. И вот теперь он вернулся навсегда. Победителем.

Со временем его подняли на облицованный белым мрамором пьедестал и он получил имя: «Танк-победитель».

Сейчас в Ленинграде много памятников героям минувших сражений. Танк был первым среди них.

На площадке возле него играют дети. Кто постарше, тот иногда даже забирается на пьедестал, гладит ладонями суровую броню, побывавшую в огне многих битв. Танк на ребят не обижается. Даже рад встрече с ними. Он ведь и сражался за то, чтобы сегодняшние мальчишки и девчонки жили весело, радостно и счастливо.

Скачите, бронзовые кони!

В тот день литейный мастер Василий Екимов учеников своих отпустил раньше обычного. Оставшись один, молча сидел на табуретке, раздумывая и словно беседуя с самим собой. Новый ученик — это ведь камень необработанный!.. С чем к нему подходить, с долотом или с рашпилем? Да и будет ли толк-то? Каждый камень, он ведь загадка. Из одного и ладная статуя получиться может, а другой пойдет крошиться — и весь тут сказ!

С тех пор как назначили Василия Екимова заведовать литейной мастерской Академии художеств, учеников у него разных перебывало предостаточно. Но этот новенький им не чета!.. Перво-наперво, тех всех начальство присылало, этот — сам пришел: интересуюсь, мол, литейным делом. Во-вторых, кто в «литейку» учиться шел? Такие же, как он сам, Василий Екимов, мастеровые из крепостных. А тут — барон! Генеральский сын! Петр Карлович Клодт фон Юргенсбург!

Кое-что о нем Василий Екимов слышал. Да только кое-что… Родом петербуржец. Тут и артиллерийское училище окончил. Отставной офицер конной артиллерии. В отставку по собственной воле вышел. И сразу сюда, в рисовальные классы Академии художеств, зачастил. Еще что? Да, самое-то главное: лепкой увлекается барон Клодт. Фигурки лошадей лепит.

За думами Василий Екимов и не заметил, как запер свою «литейку» и к дому пошел. Васильевский остров тут же его садами окружил, из-за палисадов душистой сиренью пахнул. Сирень — это хорошо! Жаль, цветет недолго. Недельки три покрасуется, а там, глядишь, облетят лепесточки. Вот, поди, и барон так: жару из печи глотнет, дымку едкого дыхнет — и поминай как звали!

Только и месяца не прошло, как убедился Василий Екимов в обратном. В «литейку» барон — бегом, из «литейки» вечером поздним — шажком неторопливым, с неохотою. Судя по всему, понравилось ему нелегкое литейное дело. Рук своих не жалеет, вопросами до самой сути докапывается.

Постепенно и забылось как-то, что ученик-то — барон. Не раз в сердцах и кричал на него старый литейщик, а то и ругал крепко. В ответ только: «Извините. Понял».