Рассказы о Котовском

Туксу дали двух кавалеристов, которые участвовали в розысках бежавших бандитов, и они скрылись в овраге.

Один из бойцов показал Туксу место, где была найдена винтовка, и немного дальше — куст, с которого была снята полевая сумка. Ориентируясь по обломанным кое-где веткам, кавалеристы спустились в овраг. Ручей, протекавший внизу, в этом месте был запружен и образовал небольшое озеро. Осматривая его гладкую поверхность, помощник взводного вдруг насторожился и снял с плеча карабин.

Надо полагать, что оба, и Туке и бежавший бандит, в детстве читали Майн Рида и Фенимора Купера. Предмет, привлекший внимание помощника взводного, был обыкновенной тростинкой, одной из тех, что в изобилии покрывали берег ручья. Только эта одинокая камышинка торчала на самой середине озера.

Туке выстрелил. Пуля шлепнулась возле тростинки, подняв маленький фонтанчик.

Тотчас же с камышинкой в зубах поднялся во весь рост человек; вода едва доходила ему до пояса.

Туке, перезарядив карабин, крикнул:

— Руки вверх, убью! Ко мне, бегом марш!

На выстрел со всех сторон, продираясь сквозь кусты, спешили кавалеристы. Вид бандита, мокрого, жалкого, бредущего по колено в воде с тростинкой, судорожно зажатой в зубах, был настолько смешон, что котовцы на берегу, держась за бока, неудержимо хохотали.

Когда бандит, с трудом вытаскивая из вязкого дна сапоги, подошел ближе к берегу, Туке, продолжая держать неизвестного на мушке, приказал:

— Можешь опустить руки, бросай сюда оружие! Живо!

Один за другим упали к ногам помощника взводного два пистолета. Потом бандит вывернул карманы брюк, показывая, что больше у него ничего нет, вышел на берег, подняв снова вверх руки.

— Да ты респиратор свой брось, водолаз индейский! — сквозь смех посоветовал Туке.

Бандит выплюнул камыш, который он все еще держал в зубах, кавалеристы подобрали тростинку — показать командирам.

Так с поднятыми руками неизвестный и вошел в помещение штаба. Гажалов обыскал его, обнаружив пачку слипшихся документов, две полные обоймы от браунинга, компас и часы.

— Муравьев — спросил его Попов.

— Так точно!

Бандит оказался раненным навылет в мякоть бедра и в грудь. Шурочка перевязала Муравьева. Его тряс озноб.

— И переодеть-то его не во что! — заметил Борисов.

— Не беспокойтесь, обсохну! — отозвался бандит.

— Где Матюхин — спросил Попов.

— Разве он не убит — удивился Муравьев. — А я думал, что один в живых остался!

— Мы вас допрашиваем, а не вы нас. Где Матюхин — повторил вопрос Гажалов.

Бандит пожал плечами:

— Ивана Сергеевича со мной не было. Как лампу погасили, я его больше не видел…

На все задаваемые вопросы Муравьев отвечал обстоятельно и, видимо, правдиво. Только в одном пункте допроса он упорно запирался. Гажалов поинтересовался — откуда топографические карты, каким путем был получен из тамбовского оружейного склада ящик с револьверами, с кем банда была связана в городе?

Муравьев ответил:

— Этими делами у нас занимался Савельев. Он городской, тамбовский…

— Кто такой Савельев?

— Политрук нашего шестнадцатого полка.

— Где он?

— Убит, в доме был убит…

Борисова этот ответ не удовлетворил.

— Неужели вы думаете, — сказал он возмущенно, — что мы поверим, будто вы, правая рука Матюхина, ничего не знаете о его тамбовских связях? Ни одного имени, ни одного адреса?

Муравьев подумал и ответил:

— Если и знаю, то очень немного. Но разрешите мне на этот вопрос ответить только в Тамбове и только председателю губчека.

— Если он станет с вами разговаривать… Ну, да ладно, дело ваше, — согласился Гажалов.

Муравьев, очевидно, полагал, что в полевых условиях его скорее и проще могут расстрелять, чем в Тамбове. — Поэтому самые ценные сведения, которыми он располагал, — о тайной эсеровской агентуре в городе, он приберегал для того, чтобы чистосердечными показаниями в Тамбове купить себе помилование…

Вернулись из леса эскадроны первого полка. Чистяков привел в штаб единственного захваченного им пленного. Это был житель деревни Подыскляй. Он был обнаружен в подполе собственной избы взводным Раппопортом.

Бандит был настолько ошарашен обрушившимися на него событиями, что на первых порах ничего не соображал, только моргал глазами. Единственное, что он знал, — это количество матюхинцев, спасшихся от атаки первого полка человек двадцать. Они были на лучших лошадях, не оказав никакого сопротивления, сразу же обратились в бегство, проскочив заградительный огонь пулеметов. Сам он, растерявшись, спрятался в Подыскляе, остальные помчались через деревню в лес…

Вернулась в Кобыленку и тачанка, отвозившая на станцию Котовского. Ездовой привез приказ комбрига полкам возвращаться в Медное, на марше колонну вести Попову, на месте бригаду принять Криворучко. Поставить только круговое сторожевое охранение, никаких активных действий против бандитов пока не предпринимать. Все новые наганы немедленно сдать оружейным мастерам для проверки. Гажалову с Ектовым и другими пленными, если они будут, срочно выехать в Тамбов.

Приказ был написан незнакомым почерком. Вместо подписи Котовского — какие-то каракули, вместо росчерка — клякса комбриг подписался левой рукой…