Рассказы о чудесах

Лейла (собравшись с духом). Все-таки я не понимаю, почему я должна считать человека сумасшедшим, раз он меня любит! Вот если бы он меня ненавидел ни с того, ни с сего, – тогда конечно!

Гасан Ахмедович откидывается в кресле, смотрит в сторону, затем – на Лейлу.

Гасан Ахмедович. Вот, тебя зовут Лейла! А ты знаешь, что значит «Меджнун»?

Лейла. Я не понимаю! Ты шутишь, что ли?

Гасан Ахмедович. Ничего я не шучу! «Меджнун» – что значит?

Лейла. Ничего не значит! Имя такое!

Гасан Ахмедович. Ошибаешься! «Меджнун» по-арабски значит сумасшедший! Ты «Лейли и Меджнун» читала?

Лейла (пожимая плечами). В театре видела!

Гасан Ахмедович. Почему Лейли за него не выдавали?

Лейла. Он был бедный, она богатая!

Гасан Ахмедович (пряча улыбку). Нет, не поэтому, а именно потому, что ты сама сейчас сказала! Потому что он ее любил, и из-за этого все считали его сумасшедшим!

Лейла. Но ведь все люди кого-нибудь любят! Почти все!

Гасан Ахмедович. Вот здесь и проходит граница между людьми нормальными и… нездоровыми! Человек во всем, что он делает, должен руководствоваться разумом! А если он ни о чем, кроме своей любви, думать не хочет, так что самого себя готов уничтожить, то эта любовь никому не нужна! И сам он тоже! (…) И родители этой Лейли, которая жила в Арабистане тысячу лет тому назад, поступили совершенно правильно. У них сработал инстинкт сохранения рода! А многие поэты хорошо на этом заработали!

Лейла. Ты смеешься, а человек, может быть, из-за этого умирает!

Гасан Ахмедович. Уже умирает? Не слишком ли быстро? Я только предположил его болезнь, а он уже умирает!

Лейла. Как ты можешь?

Гасан Ахмедович. Ладно, это не тема для шуток!

(Прищурившись) Так он действительно болен? (Лейла опять плачет.) Не бойся, не умрет! Вылечат! Сейчас и не такое вылечивают! Его родные о нем позаботятся! Сестра у него врач! Она все еще не вышла замуж?

Лейла. Нет!

Гасан Ахмедович. Не беспокойся, она найдет, чем его лечить! У нее еще в институте голова за троих работала! А ты, пожалуйста, возьми себя в руки!

Лейла. Почему ты с самого начала не запретил мне с ним встречаться? Я ни от кого ничего не скрывала!

Гасан Ахмедович. А я и сейчас тебе ничего не запрещаю! По-моему, тебя всегда воспитывали как свободного человека, а не как гаремную единицу! И я даже очень рад, что в тебе говорит совесть и чувство долга!

Но ты должна взвесить, моя дорогая, кому ты больше должна – человеку, с которым ты знакома всего полгода, или твоим родным!

Ты знаешь, как к тебе относятся твоя мать и твои братья!

А я могу тебе сказать, что если ты выйдешь замуж за этого Адигезалова, – ты отравишь всю мою жизнь!

Лейла. Я никогда этого не сделаю!

Гасан Ахмедович. А я в этом и не сомневаюсь! А пока пойди к маме, я хочу еще час поработать!

Лейла уходит. Он встает, закрывает все книги, разложенные на столе, складывает все бумаги и прячет в стол. Подходит к окну. Дождь кончился, но очень пасмурно и большие лужи. Мать тихонько заглядывает в комнату, закрывает за собой дверь, подходит к нему, говорит вполголоса.

Мать. Пока она здесь была, звонил его отец! Я сказала, что тебя дома нет!

Гасан Ахмедович. Как звонил?! Чей отец?!

Мать (растерянно). Я не знаю! Сказал – Адигезалов! Я решила, что это его отец!

Гасан Ахмедович. Он будет еще звонить?

Мать. Откуда я знаю? Наверное! (Испуганно) А что, ты все-таки хочешь с ним поговорить?

Гасан Ахмедович (резко). Нет! Я не буду с ним говорить! (Пауза.) Говорить с ним придется тебе!

Мать. Что?! Да ты что?! Как я буду говорить? С чужим человеком! Что я ему скажу? Зачем вообще ему сюда приходить? Раз ты не хочешь!..

Гасан Ахмедович. Я ничего еще не сказал о том, что я хочу и чего не хочу! Этого человека обязательно надо принять! Но я с ним разговаривать не буду! Это сделаешь ты!

Мать. Пожалей ты меня, ради Бога! Что я ему буду говорить?!

Гасан Ахмедович. Ты ему скажешь, на каких условиях мы разрешим Лейле выйти замуж за его сына!

Сцена четырнадцатая

Сережа стоит в телефонной будке.

Сережа (в трубку). Мы будем тебя ждать в три часа возле памятника! Как раз напротив нашей школы!

Нагорный парк. Что-то вроде открытого кафе. Гюля, Сережа и Михаил Аркадьевич сидят за столиком. Сережа наливает вино в бокалы.

Гюля. А за что же мы будем пить?

Сережа. Как за что? За здоровье Эдика и Вовы! За то, что они не побоялись!

Михаил Аркадьевич. Да, это был незабываемый поступок!

Все пьют. Михаил Аркадьевич наливает по новой.

Гюля (смущенно). Михаил Аркадьевич! А вам, вообще-то, можно пить?

Михаил Аркадьевич. А почему это мне нельзя? Разве я когда-нибудь говорил, что я – правоверный мусульманин?