Рассказы и очерки

- Вероятно, машина была коричневого цвета, - задумчиво произнес он. - Что-то коричневое там непременно было. Иначе откуда взялся бы Сингапур?

- Так, - сказал Мейзлик. - Другие свидетели говорили, что авто было синее, темно-красное и черное. Кому же верить?

- Мне, - сказал поэт. - Мой цвет приятнее для глаза.

- "Повержен в пыль надломленный тюльпан", - читал далее Мейзлик. - "Надломленный тюльпан" - это, стало быть, пьяная побирушка?

- Не мог же я так о ней написать! - с досадой сказал поэт. - Это была женщина, вот и все. Понятно?

- Ага! А это что: "О шея лебедя, о грудь, о барабан!" Свободные ассоциации?

- Покажите, - сказал, наклоняясь, поэт. - Гм... "О шея лебедя, о грудь, о барабан и эти палочки"... Что бы все это значило?

- Вот и я то же самое спрашиваю, - не без язвительности заметил полицейский чиновник.

- Постойте, - размышлял Нерад. - Что-нибудь подсказало мне эти образы... Скажите, вам не кажется, - что двойка похожа на лебединую шею? Взгляните.

И он написал карандашом "2".

- Ага! - уже не без интереса воскликнул Мейзлик. - Ну, а это: "о грудь"?

- Да ведь это цифра три, она состоит из двух округлостей, не так ли?

- Остаются барабан и палочки! - взволнованно воскликнул полицейский чиновник.

- Барабан и палочки... - размышлял Нерад.- Барабан и палочки... Наверное, это пятерка, а? Смотрите, - он написал цифру 5. - Нижний кружок словно барабан, а над ним палочки.

- Так, - сказал Мейзлик, выписывая на листке цифру "235". - Вы уверены, что номер авто был двести тридцать пять?

- Номер? Я не заметил никакого номера, - решительно возразил Нерад. - Но что-то такое там было, иначе бы я так не написал. По-моему, это самое удачное место? Как вы думаете?

Через два дня Мейзлик зашел к Нераду. На этот раз поэт не спал. У него сидела какая-то девица, и он тщетно пытался найти стул, чтобы усадить полицейского чиновника.

- Я на минутку, - сказал Мейзлик. - Зашел только сказать вам, что это действительно было авто номер двести тридцать пять.

- Какое авто? - испугался поэт.

- "О шея лебедя, о грудь, о барабан и эти палочки!" - одним духом выпалил Мейзлик. - И насчет Сингапура правильно. Авто было коричневое.

- Ага! - вспомнил поэт. - Вот видите, что значит внутренняя реальность. Хотите, я прочту вам два-три моих стихотворения? Теперь-то вы их поймете.

- В другой раз! - поспешил ответить полицейский чиновник. - Когда у меня опять будет такой случай, ладно?

1928

ГИБЕЛЬ ДВОРЯНСКОГО РОДА ВОТИЦКИХ

В один прекрасный день в кабинет полицейского чиновника д-ра Мейзлика вошел озабоченный человечек в золотых очках.

- Архивариус Дивишек, - представился он. - Господин Мейзлик, я к вам за советом... как к выдающемуся криминалисту. Мне говорили, что вы умеете... что вы особенно хорошо разбираетесь в сложных случаях. А это чрезвычайно загадочная история, - заключил он убежденно.

- Рассказывайте же, в чем дело, - сказал Мейзлик, взяв в руки блокнот и карандаш.

- Надо выяснить, - воскликнул архивариус, - кто убил высокородного Петра Берковца, при каких обстоятельствах умер его брат Индржих и что произошло с супругой высокородного Петра Катержиной.

- Берковец Петр? - задумался Мейзлик. - Что-то не припомню, чтобы к нам поступал акт о его смерти. Вы хотите официально поставить нас в известность об этом?

- Да нет же! - возразил архивариус. - Я к вам только за советом, понимаете? Видимо, у них там произошло нечто ужасное.

- Когда произошло? - пришел ему на помощь Мейзлик. Прежде всего прошу сообщить точную дату.

- Ну, дата ясна: тысяча четыреста шестьдесят пятый год, отозвался Дивишек, укоризненно воззрившись на полицейского следователя. - Это вы должны бы знать, сударь. Дело было в царствование блаженной памяти короля Иржи из Подебрад *.

- Ах, так!.. - сказал Мейзлик и отложил блокнот и карандаш. - Вот что, мой друг, - продолжал он с подчеркнутой приветливостью. - Ваш случай больше относится к компетенции доктора Кноблоха *, нашего полицейского врача. Я его приглашу сюда, ладно?

Архивариус приуныл.

- Как жаль! - сказал он. - Мне так рекомендовали вас! Видите ли, я пишу исторический труд об эпохе короля Иржи Подебрада и вот споткнулся, - да, именно споткнулся! - на таком случае, что не знаю, как и быть.

"Безвредный", - подумал Мейзлик.

- Друг мой, - быстро сказал он, - боюсь, что не смогу вам помочь. В истории я очень слаб, надо сознаться.

- Это упущение с вашей стороны, - строго заметил Дивишек. - Историю вам надо бы знать. Но если даже вы непосредственно не знакомы с соответствующими историческими источниками, сударь, я изложу вам все известные обстоятельства этого дела. К сожалению, их немного. Прежде всего имеется письмо высокородного Ладислава Пхача из Олешной высокородному Яну Боршовскому из Черчан. Это письмо вам, конечно, известно?

- Простите, нет, - сокрушенно признался Мейзлик тоном неуспевающего ученика.