Рассказы

Когда курьер с человеком в пиджаке повернули за угол, в углублении около стены дома они увидели толпу: стоявшие сзади приподнимались на цыпочки, стараясь заглянуть в середину.

- Чтой-то там? - сказал курьер.

- Так на что-нибудь глазеют,- сказал его спутник.

Курьер поднялся на цыпочки. Там стоял человек и показывал машинку для резки овощей. Он брал морковь, всовывал в трубочку, вертел ручку, и из машинки выскакивали фигурные кружочки моркови. Все стояли и смотрели, подходили новые зрители и, приподнявшись на цыпочки, замирали на месте, глядя, как выскакивают кружки.

Покупать никто не покупал - очевидно, машинка никому не была нужна.

Некоторые, бежавшие очень поспешно, очевидно, по срочному делу, тоже вдруг останавливались и стояли довольно долго, с сосредоточенным молчанием глядя на выскакивавшие кружки.

- Купить, что ли, хочешь? - сказал спутник курьера, дернув его сзади за рукав.

- Нет, так посмотреть. Куда ж мне ее? И придумают тоже. Вот людям делать-то нечего. Заместо того чтобы полезное что выдумать, они вон фигурки из моркови выдумали резать. Ой, мать честная, как бы не опоздать,- сказал испуганно курьер и хотел отойти, но в это время продавец сказал:

- А теперь я переставлю эту пружинку сюда, беру яблоко, кладу об это место, и что происходит...

Курьер остался на месте, чтобы посмотреть, что произойдет. Но у машинки что-то испортилось, и продавец, сконфузившись, стал исправлять ее, а из публики стали доноситься иронические замечания:

- Села...- сказал кто-то.

- Покамест на машинке настругаешь, без машинки уж пообедать успеешь.

Остальные стояли и покорно ждали, когда будет исправлена машинка.

- Ну, это никогда не дождешься,- сказал курьер, повернувшись, несколько человек тоже отошло было, но в это время машинка оказалась исправленной.

- Теперь смотрите, что будет,- сказал продавец.

- А, будь ты неладен,- сказал курьер,- простоишь тут, потом сломя голову бежать придется.- И стал смотреть, как яблоко начало вертеться на машинке и с него длинной полосой сходила кожица.

Иронические возгласы замолкли, повернувшиеся было уходить - остановились опять.

- Ведь что глупей всего,- сказал курьер, покачав головой,- машинка мне эта ни на черта не нужна, самому спешить нужно, а вот стоишь и смотришь. Вишь, сколько народу собрал, а у людей небось дело поважней его машинки. У, сукины дети!..

И он хотел было уходить, но в это время сзади кто-то сказал:

- Старичок, посмотрел,- отходи, дай место другим,- ведь все равно не купишь.

- Тут места не заказанные,- сказал курьер обиженно и упрямо продолжал заслонять собой дорогу хотевшему посмотреть человеку.

- Вот черт-то,- сказал человек, желавший увидеть машинку,- старый человек, а недотрога.

- Они тоже старые всякие бывают,- отозвался кто-то.

Курьер упрямо продолжал стоять, не оглядываясь, не обращая внимания на выпады против него.

- Теперь кладем сюда репу!..

Курьер машинально взглянул на городские часы, бывшие напротив, и вдруг, расталкивая толпу, бросился чуть не бегом по улице.

- Что он, очумел, что ли? Вот чумовой черт! - говорил какой-то человек, прыгая на одной ноге, так как курьер отдавил ему ногу.

- Так и знал, что опоздаю,- говорил курьер сам с собой.- Закрыто!

Когда он через полчаса вернулся измученный назад, служащий в косоворотке стоял в коридоре и с нетерпением поглядывал в окно на улицу. Увидев курьера, он бросился к нему.

- Где тебя черти душили?

- Где душили... нешто их, чертей, на месте найдешь! Один придет, другого нет. А тут два часа подошло - глядь, закрыли.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ОСНОВА

I

Лиза Чернышева, красивая тридцатипятилетняя женщина в мехах, артистка одного из лучших театров Москвы, встретила на улице бедно одетого человека, в котором узнала своего прежнего жениха, когда-то сына богатого владельца многих домов, по фамилии Болховитинов.

Встреча эта всколыхнула в ней прошлое, казалось, давно позабытое, и поразила ее восприимчивую душу жестокостью жизни, которая из богатого и в то же время чудесной души человека сделала бездомного, безработного бедняка.

Она взяла с него слово, что он непременно зайдет к ней сегодня.

Придя домой, Лиза Чернышева сказала прислуге Насте:

- Когда придет господин, по фамилии Болховитинов, впустите его, а для остальных меня сегодня нет дома.

Раздевшись, она прошла в спальню и целый день плакала на диване.

Она плакала от невыразимой, бессильной жалости к человеку, с которым она встречала весну своей жизни, к человеку, когда-то молодому, красивому, нежному, беззаботному и теперь так униженному.

Его фигура в стареньком осеннем пальто, несмотря на сильный мороз, всунутые в рукава руки, покрасневшие от холода, и на ушах суконные наушники поразили ее.

В особенности эти наушники.

И она, примирившаяся было с новым строем с того времени, когда получилась возможность жить и одеваться по-прежнему прилично, вдруг опять почувствовала всю бездушную жестокость этого строя, который мог так унизить, так заставить страдать и, в сущности, обречь на медленную смерть людей, виноватых только тем, что они прежде были богаты. Этот строй берет только тех, кто ему нужен.