Рассказы

Начну с того что Евангелие он понимал как крест, ни в контексте принятых христианских идеалов любви, добра, смирения, а скорее как не наступившего христианства; правда по его словам и ненаступящего. То что христиане на протяжении веков влачат по сути «мирское», сонное, пассивное существование, для Кузьменко это было доказательством духовной деградации. Иван  не находил в реальной исторической церкви ничего в принципе достойного евангельских высот. «Как сквозь тусклое стекло лишь увидели» – говорил он о характере или градусе веры. Для него истинное христианство представлялось прежде всего как подвиг или крест – в буквальном значении – самоубийство. Христианин должен быть в первых рядах носителем и защитником правды и воинственно обличать всякое преступление против духа. Весь мир он называл Чистилищем, а пришествие самого Христа две тысячи лет назад, как проповедь в Аду или в царстве мёртвых. Кузьменко был убежден что второе пришествие Христа уже состоялось, но его не заметили. Наше время и наше бытие и смерть (в контексте апокалиптического жанра), Кузьменко трактовал как переход из смерти первой, во вторую смерть – последнюю. И чем больше «мы» отдаляемся во времени от евангелистских событий, тем Ад этот крепнет своей кромешной силой надвигающейся бездны безверия. Возрастающее же расстояние (пространственное и временное), это возрастающая невозможность верить во Христа. Затем через время, Ад (то есть мир), будет сожжён – как и предсказано. К апокалиптическим текстам и образам Кузьменко прибегал редко. Добро и зло Кузьменко отрицал как и свободу воли; считая эти понятия узостью человеческого разума. О лжи Кузьменко рассуждал тоже своеобразно. По-видимому в этом случае имела влияние философия Шопенгауэра или Ницше. Иван был уверен в духовной или душевной слепоте людской, от того что людей из поколения в поколение приучают к жизнелюбию. Точнее ни людей, а христиан, которых он считал что они-то в первую очередь обязаны быть аристократами духа и призирать жизнь. «Духовную демократию» Кузьменко категорически отвергал, будучи уверенным что евангелистская высота дана далеко не каждому. Вообще Человек или человечество, виделось ему как роковая ошибка творения. «Гляди что они сделали с христианством – говорил он – трясутся за жизнь как овечки и носятся с ней как те же обвиняемые ими грешники, которых одновременно предостерегают в отсутствии спасения. Если бы – говорил он – человек осознал что жизнь его не венец, а чёртова бессмыслица, то может быть история пошла другим манером».

Священнослужители православия являлись главной мишенью его агрессивных выходок и как правило он опрокидывал на них весь свой гнев и всю своё душевное негодование. Помню наш разговор когда я сказал что по моему мнению Евангелие «невыполнимая вещь»: «невыполнимая – говоришь?! – вспыхнул помню Кузьменко – правильно… только я тебе так скажу – знал я одного коммуниста, так и не вступившего в партию, так вот он хорошо сказал: нам следовало подохнуть за идею, что бы идея наша для нас была возможна и осуществима… без этого любому идеалу – грош цена! Так и Христос говорил: отдай жизнь! вот она любовь, а вот выполнимость! А эти… (церковники) учат в принципе… правильно… о семье, о добре, о жизни, о труде – при этом каждый скромно грезит о мученической крестной смерти – мол, это великая честь была бы для них… вранье! Сами тянут <кота за яйца> – превратившись в лживое фальшивое болото. Они нехристиане, а учат они сатанинскому учению: как хорошо долго благополучно прожить…. и более менее качественно – с позиции мирских понятий. Сатана искушал Иисуса через Петра в Гефсиманском саду именно жизнью и её прелестями. Церковь нынешняя – это и есть невроз против невроза – Фрейд предрекал верно. Ибо они сами хотят жить и других призывают – жить… часто хорошо и умно – но только они такие же христиане как я балерина. Победить смерть можно только наплеванием на свое бытие – как Христос отдал жизнь в пример нам – считая что это стоит того чтобы её отдать ради более ценного и величайшего! Человек обязан обесценивать жизнь с помощью духа святого, а не трястись за неё…