Рассказы

От дивана, обитого коричневым бархатом, и мягких кресел исходила духота, и в этот теплый весенний вечер не располагало присесть на них. Миссис Либиг мимоходом тронула нарциссы в массивной и пузатой керамической вазе. Пройдя к окну, она наглухо задернула длинные бархатные гардины, прекратив вечерний сквознячок. «Действуй, Морис, — сказала она, — распоряжайся». И постучала по ручке коктейльной тележки салатного цвета. «Отец разрешил тебе два стакана пива либо немного виски».

Морис налил себе светлого пива и поднял глаза на бабку, но та предупредила его вопрос: «Нет-нет, я свою отходную выпью после ванны», — и со столика с закусками взяла большой гренок с креветками в желе. «Действуй, действуй», — поощряла она его.

Морис окинул взглядом это желатиновое изобилие. Перед театром родители тоже готовили к возвращению всякую снедь, но мать недаром была немкой: вся стряпня была домашней. Вспомнив материн осуждающий голос («Бедная бабушка, что бы она делала без кулинарного отдела у Селфриджа?»), он ограничился сырной палочкой.

Миссис Либиг просеменила из комнаты и вернулась с резиновой ванночкой для льда. Захватив щипцами один кубик льда, она опустила его Морису в пиво и чмокнула внука в лоб. Приятно, когда в доме есть мужчина, — есть о ком позаботиться. «Вот так будет хорошо, — сказала она. — Без нас звонил дядя Виктор. Опять что-нибудь нужно. Денег на какое-нибудь баловство или на эту его Сильвию. Что одно и то же, впрочем. Ничего, подождет до завтра».

При имени дяди Виктора Морис раздул крупные ноздри, отчего его тонкое лицо обрело надменное, как у верблюда, выражение. Миссис Либиг залилась краской от нарумяненных щек до корней волос.

— Нечего, нечего заноситься, когда говорят о дяде Викторе, дружок! Ему не повезло, в отличие от твоего отца, и голова у него не та. Но деловые способности не самое главное в жизни. Я-то знаю. У меня этих способностей хоть отбавляй. И денег нажила, а разве это главное? — Каменная неподвижность внука бесила ее, и она уже не могла остановиться. — А кому твой отец всем обязан? Да без моего согласия, дорогой, они и сейчас шагу не ступят. Пока что я директор. Твоя мать не забыла об этом?

Выпад против матери Морис спокойно парировал:

— Мы часто видимся с тетей Паулой.

Результат оправдал его ожидания. Большие темные глаза миссис Либиг гневно сузились.

— Видимся с тетей Паулой! Скажите пожалуйста!

Я тоже вижусь. Она толковый закупщик, и цену себе знает. А только чужая она нам. Ну, ушел от нее Виктор — что дальше? Она сама — как к нему относилась?

Я поражаюсь твоему отцу. Он знает жизнь. Он отлично знает, что Паула вышла замуж за Виктора в расчете, что тот добьется успеха. А когда у него ничего не вышло, она живенько сама устроилась. И хорошо, умница. Только зачем все время показывать ему, что ты умнее? Это не любовь.

— Папа много лет помогал дяде Виктору, — холодно заметил Морис. Он взял померанцевую лопаточку и принялся чистить ногти.

— Конечно, — кричала миссис Либиг, — ногти у тебя чище, чем у дяди! Верно, отец помогал Виктору. И я помогала. А как иначе? Мы одна семья. Роза тоже посылает ему из Нью-Йорка. Вот так свои поступают, мой дорогой. У меня еле язык повернулся сказать Розе, что твой отец не видится с Виктором. Она говорит, как же это можно, ведь они братья. А теперь и тебе нельзя видеть Виктора. «Мы, — говорит твоя мать, — не хотим, чтобы Морис знался с Виктором». Все не по ней. Теперь, видишь ли, Либиги плохи, потому что не набрались культуры. «Норман равнодушен к музыке. Я хочу, чтобы Мориса что-нибудь интересовало помимо денег». Прекрасно. Так вот дядя Виктор — он кое-чем интересуется, помимо денег, и он — Либиг. Он способный художник. Его мультипликации приносили хорошие деньги, а потом киношники отвернулись от него — и он остался без денег. Твоя мать, конечно, любит художников, только ей не нравится, когда у них нет работы.

Морис встал и взял со стола книгу.

— Я перестану тебя слушать, если ты будешь в таком тоне говорить о маме.

— Что значит перестану слушать? — взвилась миссис Либиг. — Подрасти сначала! Что мне нужно, то и будешь слушать. Кембридж, адвокатура — сыну Гертруды Либиг, видишь ли, не к лицу заниматься тряпками. А придумать платье и продать его — тут, знаешь, нужно побольше искусства, чем молоть языком в суде. Ты хоть иногда слушай, что тебе говорят умные люди, а не всякие там дикие утки. С родным дядей, видите ли, нельзя знаться! Пора бы тебе своей головой думать.

Она задыхалась от возмущения, сквозь густой слой косметики выступили бисеринки пота. Она положила руку на грудь.

— Ну не дура ли — так расстроиться из-за глупого мальчишки? И вообще не твое это дело, — выкрикнула она, — разбирать дядю! Мал еще, тебе только семнадцать исполнилось. — Она подобрала свое полноватое тельце, вытянувшись во весь свой маленький рост. — Я пошла принять ванну, — объявила она и удалилась, привычно покачиваясь на очень высоких каблуках.