Рассказы

Гэри предстал на втором снимке — цветном и передержанном, возможно сделанном самой разочарованной дамой, — в белых плавках, подчеркивавших его солидные гениталии, с мускулистым загорелым торсом; подтянутый, загорелый, стройнее, чем раньше. Он смотрел прямо в объектив, и выражение его глаз плохо сочеталось с улыбкой. Похоже, он смотрел не на несчастную даму, а сквозь нее. В лучах яркого солнца он виделся зрителю темной фигурой. А может, в Фогеле говорило предубеждение?

На обороте фотографии было небрежно нацарапано: «Наверное, вы меня и не узнали. Я изменился, похудел».

«Что вы подразумеваете под словом „невеста“?» — писал Фогель в постскриптуме письма, в котором даровал Гэри прощение. «Торопящих время оно торопит само. С ним не совладать».

— К браку это отношения не имеет, — объяснил Гэри, когда лично явился на квартиру Фогеля в штормовке и туристических ботинках, с шестидневной щетиной, отросшей, пока он ехал, практически без остановок, через всю страну на своем недавно приобретенном подержанном пикапе — так он проводил зимние каникулы. Он привез с собой гитару и сыграл Фогелю «Очи черные».

Поначалу оба держались напряженно. Фогель пытался настроиться доброжелательно, но никак не мог справиться с отвращением, которое вызывал в нем юноша, однако постепенно оттаял, и они углубились в беседу. В воображении старшего то и дело возникала картинка: он, мокрый и жалкий, мечется по коридору гостиницы; в конце концов он справился с наваждением, и добрые чувства к Гэри постепенно возобладали. Помогла гитара. Его пение часто трогало Фогеля до слез. О голос человеческий, что лучше тебя воспоет либо оплачет нашу жизнь? Должно быть, я недооценил его способность излагать факты, или он научился делать это лучше. Я и сам совершаю ошибки, мне ли ему пенять?

Беседы, в сравнении с летними, стали раскованнее, как бывает между равными, и темы интереснее, чем раньше, когда Гэри все записывал, дабы сохранить для человечества. И все же, когда среди разговора Фогель касался писательства, юноша двигал рукой, словно заносил в невидимый блокнот замечания старшего товарища, отчего тот и сказал потом:

— Гэри, не переживайте, если не все запомните слово в слово. Вы Пруста читали? Он ведь, даже вспоминая, фантазирует.

— Пока не читал, но он у меня в плане.

В чем-то он был по-прежнему наивен, хотя вполне умен, и производил впечатление человека более опытного, чем его сверстники. Так казалось из-за его внушительной фигуры, которая словно бы являлась для этого опыта вместительным хранилищем. Фогель чуть было не спросил, что для него значат женщины, однако счел вопрос глупым и сдержался; Гэри молод, пусть сам разбирается. Не хотел бы Фогель вновь оказаться таким молодым.

Юноша прожил три дня в небольшой гостевой спальне в квартирке Фогеля, которую он снимал по фиксированной цене в трехэтажном кирпичном доме на Девятой Западной. В один из вечеров Гэри пригласил нескольких своих друзей, Фогель тоже позвал двух-трех своих бывших учеников, в том числе и мисс Рудель. Шумная и многолюдная вечеринка удалась, Фогелю больше всего понравилось, как пел, бренча на гитаре, Гэри, а молодой человек с жидкой бородкой и волосами до плеч подыгрывал ему на флейте. Чудесные сочетания звуков, инвенции, вот оно — поколение мечты. Гости ставили пластинки, которые принесли с собой, и танцевали. Девушка, насквозь пропахшая марихуаной и плясавшая босиком, поцеловала Фогеля и вовлекла его в свой танец. Движения несложные, да, собственно, это и не движения, решил он, поэтому сбросил туфли и танцевал в черных носках, и хромота вписывалась в узор танца. Во всяком случае, похоже, никто на это не обращал внимания, и Фогель чудесно провел время. Он снова был благодарен юноше за то, что тот вытащил его, почти насильно, из одиночества.

Утром перед отъездом Гэри, вымытый, выбритый и благоухающий лосьоном, одетый в белую футболку и чистые вельветовые брюки, запихнул свой рюкзак в пикап и, поднявшись на нижнюю ступеньку крыльца, беседовал с Фогелем, вышедшим его проводить. Писатель понимал, что Гэри не просто прощается, но хочет сказать что-то еще. Пробормотав несколько вежливых фраз и извинившись, что заговорил «об этом», молодой человек признался, что хотел бы, если Фогель не против, кое о чем его попросить. Фогель поколебался какое-то мгновение, но возражать не стал. Гэри поведал ему, что разослал запросы в несколько университетов на Западном побережье и рассчитывает, что Фогель напишет рекомендательное письмо. Или два.

— Не вижу причин вам отказывать.

— Громадное вам спасибо, мистер Фогель, не хочу вас утруждать, но, надеюсь, вы не будете возражать, если я иногда буду ссылаться на вас и в других анкетах?

— Зачем, Гэри? Не забывайте, я ведь всего лишь писатель. — Ему стало не по себе — словно его попросили о кредите, предварительно выбрав лимит.

— Обещаю этим не злоупотреблять. Если только буду подавать на стипендию или еще что-нибудь — нужна же финансовая поддержка.

— Ну что ж, я не против. Но я хотел бы каждый запрос рассматривать отдельно.

— Именно это я и имел в виду, мистер Фогель.