Рассказы

Так выглядели мои спутники, так они прожили жизнь. Каждый человек может прожить не только свою, но и чужую жизни. Почему-то мне показалось, что эти люди жили чужими жизнями, пили воду из чужих кубков и ели мясо из чужих тарелок. Мне казалось, что веснушчатый Ингир должен был родиться шутом при каком-нибудь короле, смешить людей и говорить истину тогда, когда никто не имел права её сказать. Точно так же могучий, квадратноголовый Кеннет не должен был гнить в тюрьме за двойное убийство, но он мог бы, например, тренировать воинов на каком-нибудь гладиаторском ринге. Все они напоминали мне призраков прошлого, которого не было, прозрачных для глаз и прикосновений, прекрасных в своём призрачном совершенстве.

* * *

Я не хочу долго рассказывать вам о первом дне. За этот день мы прошли немного. Мои спутники изучали окружающий пейзаж и хранили мрачное молчание. «Веди к дракону», — сказал утром Марц, и я понял, что бессмысленно объяснять им, что никто не знает, где живёт дракон и есть ли он вообще. Я повёл, потому что другого пути не было.

Пейзаж был уныл — впрочем, никакого другого никто и не ожидал. Реки, которые несли свои воды по этой местности, не были артериями земли. Это были просто реки, суровые и мрачные, и холодные, несмотря на окружающие их горячие источники. Пар поднимался от земли и от воды, но пройди через этот пар — и попадёшь в ледяные объятия воды, она окутает тебя, и ты уснёшь. Такие мысли возникали у меня, когда я оглядывался по сторонам.

Солнце поднималось всё выше, и камень уже жёг пятки прямо через подошвы сапог.

— Я знаю, где живёт дракон! — заявил внезапно Ингир.

Когда все глаза обратились на него, он прищурился и с хитрым видом показал вниз. И в самом деле, казалось, что земля дышала жаром.

Над нами нависали скалы, мы молчали, и тишину нарушали наши шаги да равномерные щелчки ножа: Спуна что-то выстругивал из деревяшки.

Время тянулось невероятно медленно. К вечеру мы подошли к месту, где стоило сделать привал. «Любовники» отправились за дровами, а Ингир пристроился рядом со мной, потому что нашёл во мне благодарного слушателя. Правда, слушал я рассеянно, потому что меня намного больше занимал вопрос, где наши печальные влюблённые найдут дерево. Жалкие кустарники можно было сложить в небольшой костерок на одного человека, как я и делал всегда, но дерева на толпу взрослых мужчин тут не было. Когда я увидел их, возвращающихся с добычей, я понял, как глупо ошибался. Они, впервые попавшие в эти места, оказались злее и умнее меня. Они не пожалели редкое живое дерево в округе — серый дуб, как я его называл. Я часто отдыхал под ним, мы как раз миновали его около получаса назад. В одиночку под деревом было хорошо, но втринадцатером было проще устроится в тени скал. А теперь они срубили моё дерево почти под корень.

Свежая древесина горела плохо, тяжело, но это был огонь. Мои спутники доставали из заплечных мешков еду, купленную в деревне. Я отошёл метров на двадцать от костра, нашёл в скале расщелину и ткнул туда факелом из горсти веток. Притаившаяся в тени сколопендра тут же выскочила наружу. Я прижал её к земле сапогом, а потом ударом другой ноги размозжил голову.

Когда я на глазах у охотников стал очищать сколопендру, на меня смотрели с отвращением и брезгливостью. Будь ты хоть десять раз разбойник, негодяй и отщепенец, повадки горожанина из тебя не выбьешь даже раскалённым прутом. На их лицах читалось: и он будет это есть? Да, я это ел. Впрочем, и у меня с собой был запас обычного мяса, но мне хотелось — не скрою — показаться бывалым проводником, который может выжить и на голых камнях, питаясь подспудно попадающимися существами и растениями.

У огня было тепло и уютно.

— А какой он — дракон? — спросил кто-то.

— Я не знаю, — я покачал головой.

— Говорят, — с загадочным видом сказал Ингир, — что дракон может принимать любое обличие. Вообще любое. Раз — и стал кустом. Раз — и стал деревом. Раз — и стал этим твоим, — он указал на меня, — монстром, которого ты ешь.

— Да не бреши, — сказал Марц весомо.

— Зуб тебе даю, — вместо традиционного для такого выражения щелчка по зубу Ингир почему-то провёл себе большим пальцем по горлу. — Я даже ещё больше слышал. Говорят, он может превратиться в какого-нибудь зверя и забыть вовсе, что он дракон. Так вот вжиться в чужую шкуру. И дальше жить так, жить, пока что-нибудь не пробудит его. Так что вот ты, — он снова показал на меня, — Вуф, сожрал сейчас эту свою мерзость, а это и мог быть дракон…

При этих словах все повернулись ко мне.