Рассказы

– Зря искал, сынок. «Алазанскую долину» сейчас нигде не найдешь. Сейчас же вместо нее бормотуху гонят. Она хоть спросила – есть у нас с тобой деньги на бормотуху!

– Нет, папка, она про другое спросила. «Вот, – говорит, – ты живешь в Петербурге…»

– Это ты там живешь, сынок? А я живу в Ленинграде.

– Да нет, это она так говорит: «Допустим, ты живешь в Петербурге. Как тебе попасть в Шанхай?»

– А ты что сказал?

– Я сказал: «На трамвае».

– Правильно, сынок. На четырнадцатом маршруте. Только в «Шанхашку» сразу не попадешь. Там надо, чтобы был свой швейцарец.

– А она, папулька, представляешь, говорит: «Показывать надо на карте. Вот тебе дополнительный вопрос: покажи мне, где находится Дания, и кто её король». Ну, я вынул карту, показал ей короля. А она говорит: «Правильно. Только это не датский король, а бубновый. Придётся, – говорит, – тебе заново сдавать».

– А ты?

– Ну, я сдал, как положено: по шесть штук.

– Так про цифры, сынок, это же не география, а мать-и-мачеха.

– Нет, папка. Мать-и-мачеха – это про русский язык. Причем мачеха – это русский письменный, а мать – русский устный.

– А химия тогда про что?

– А химия – это что кладут на физию, когда у нее страхолюдная анатомия. Химию, знаешь, кто у нас преподает?

– Зачем же мне знать, сынок? Я же не ученый-шизик!

– Ну, ты что, папка?! Он же у нас работает уже двадцать лет!

– Не может быть, сынок! На химии работают только со сроком от трех до семи.

– Эх, папка! Да химию у нас преподает химик. Вот кто!

– Теперь понял, сынок. Химию – химик. Историю – истерик. Музыку – мазурик. Гражданскую оборону – гробик. А ещё она про чего спросила?

– А ещё она про снежного человека спросила. Где обнаружена его стоянка, отчего он прячется и почему не вымер?

– А ты что сказал?

– Я только про стоянку сказал. Что стоянка снежного человека находится на автобусной остановке.

– Правильно, сынок. А прячется он от алиментов.

– А не вымер почему?

– А не вымер снежный человек потому, что живёт со снежной бабой. Вот такая баба, сынок! Хоть и холодная, и все время с нее соскальзываешь, но всегда снеговухи нальет!

– А училка мне говорит: «Вот тебе последний вопрос: где находится Мордовия и как туда попасть?»

– А ты что сказал?

– Я сказал, Мордовия находится в районе Башкирии. А попасть в нее можно кулаком.

– Правильно, сынок. А потом – в Кривой Рог. Заферганить. Чтобы в Череповце потемнело. А там и до Могилева недалеко. Давай я дорогу ей нарисую: это – рельсы, это – шпалы. Как она по шпалам пойдет – враз в Могилеве окажется!

– Поздно, папка. Она мне уже отметку поставила. Хорошую. Пятерку.

– Нет, сынок, на пятерку хорошо не отметишь. Даже если училка ставит.

Больной.

У меня нога заболела. Сосед мой – Иван Петрович – мне говорит:

– Значит, тебе к врачу надо. Иди, – говорит, – в такую-то полуклинику, в такой-то кабинет. Скажешь – от Ивана Петровича. Там такой отличный врач сидит – я у него всю жизнь лечусь!

Прихожу я ту полуклинику, захожу в тот кабинет. Смотрю – действительно, за столом врач сидит. Посмотрел под стол – а это не врач. А врачиха.

Я говорю:

– Вы принимаете?

Она говорит:

– Только после работы. А вы, видно, уже с утра приняли.

Я говорю:

– С чего это вы взяли?

Она говорит:

– А вы что-то плохо выглядите.

Я говорю:

– Да и вы, доктор, не бог весть, какая красавица!

Она говорит:

– Чем в детстве болели?

Я говорю:

– Свинкой.

Она говорит:

– А где лечились?

Я говорю:

– У ветеринара.

Она говорит:

– Ну, раздевайтесь. Я вас послушаю.

Я говорю:

– А зачем раздеваться? Я одетым говорить умею.

Она говорит:

– Раздевайтесь до пояса.

Ну, я разделся. Она говорит:

– Вы не с того конца разделись.

Я говорю:

– Так у меня ж нога болит. Ниже пояса.

Она говорит:

– Ну, закиньте ногу на ногу.

Я закинул. Она говорит:

– Да не на мою ногу!

Я поднатужился – закинул на свою. Она мне – как даст по ноге молотком! И после этого ещё спрашивает:

– Так больно?

Я говорю:

– А как вы думаете? Если вас по больной ноге ударить!

Она говорит:

– Ну, давайте по здоровой ударю. Она у вас тоже больной станет.

Я увернулся – она мне по животу попала.

– Теперь, – говорю, – у меня живот болит.

Она говорит:

– Откройте рот.

Я открыл. Она мне в рот заглянула.

– Желудок, – говорит, – в порядке.

Я говорю:

– Может, вы не с той стороны смотрите?

Она говорит:

– И давно у вас болит живот?

Я говорю:

– Недавно.

Она говорит:

– На каком месяце?

Я говорю:

– На первом.

Она говорит:

– От кого?

Я говорю:

– От Ивана Петровича.

Она говорит:

– Приносите завтра анализы.

Я говорю:

– Свои?

Она говорит:

– Ну, конечно, не Ивана Петровича.

Я говорю:

– А чего тогда завтра? У меня анализы всегда при себе.

Она говорит:

– Вот вам направление в роддом.

Ладно, думаю. Пусть хоть – в морг! Лишь бы ногу вылечить.

– Доктор, – говорю, – а ходить-то буду?

Она говорит:

– Будете. Но под себя.

И пишет мне ещё направление на рентген: «Прошу снять больному голову. Так как нашим аппаратом голову не пробить».

– Клизму, – говорит, – кто вам обычно ставит?

Я говорю:

– Начальник обычно.

Она говорит:

– Иван Петрович?

Я говорю:

– Нет. Ивану Петровичу я сам клизму поставлю. Когда выпишусь. Через девять месяцев.

Рассказ мясника.

Один мясник рассказывал: