Рассказы

На рассвете четвертого дня венгерцы выслали партию разведчиков — неутомимых лыжников, самых остроглазых снайперов. Они должны были установить, где находятся неприятельские части, и тем самым помочь наступающим войскам обойти с тыла, разбить и обратить в бегство настойчивого и сильного противника.

Лыжники пробежали первое снежное поле. На склоне горы молодой солдат доложил лейтенанту:

— Итальянцы.

Быстро, как птицы, разведчики скользнули под прикрытие скалы. Итальянцы находились выше, на выдававшейся вперед террасе. Их отряд вдвое превышал венгерский. На самом краю обрыва стоял офицер и наблюдал в бинокль. Узкая полоса снега разъединяла врагов.

Лейтенант быстро принял решение — пробраться вверх по склону. Измотать противника. Если противник решится их преследовать, надо пробраться в тыл итальянцев, а тогда должны заговорить ручные пулеметы.

— За мной! — крикнул лейтенант и первым выбежал из-под скалы.

Прогремело несколько выстрелов, и началась погоня. «Альпини, — думал пожилой фенрих, смахивая снег с коротко подстриженных усов, — они тут, как дома. Лейтенанту следовало бы… Впрочем, он отвечает за отряд и сам должен знать, что нужно делать в таких случаях».

То, что лейтенанту едва минуло двадцать лет, что он только в четырнадцатом году кончил гимназию, не имело никакого значения.

Скользя по снегу, фенрих вспоминал Париж, скульптора Родена, свои артистические планы, так резко и грубо оборванные войной. Подъем его не утомлял — он был спортсменом, альпинистом.

Погоня продолжалась. Как две стаи диких коз, неслись лыжники с одной высоты на другую, используя каждый кусочек, покрытый снегом. То у венгерцев оказывался удобный выступ, то итальянцы находили удачное прикрытие.

Было уже далеко за полдень.

Охота проходила не без жертв. Когда венгерский отряд пробирался к вершине розовевшей в солнечных лучах скалы, один из солдат поскользнулся и на глазах у всех скатился в снежную пропасть. Несколько секунд слышался его замирающий крик. Но останавливаться было нельзя.

Лейтенант несколько раз доставал из сумки карту, пытаясь разобраться в местности, но едва он ее разворачивал, как ему докладывали, что итальянцы приближаются.

Во время погони оба отряда описали большой полукруг и отошли далеко вправо. Лейтенант чувствовал, что они удаляются от заданного направления. Фенрих дважды предупреждал его, что отряд рискует заночевать в горах.

Солдаты уже приходили в ярость. С них катился пот, и пар подымался от их шерстяных свитеров.

Рядовой Майорош, приятель фенриха, скрежетал зубами, вспоминая погибшего товарища. Он сам не знал, на кого больше сердиться: на итальянцев или же на своего лейтенанта. Но на войне не приходится долго думать о тех, кого уже нет.

Под тяжелыми бутсами поскрипывали лыжи. Солнце еще ярко светило. Спуск был отличный…

На одном из поворотов мадьярам удалось взять преследователей под фланговый обстрел. Четверо «альпини» покатились вниз по склону.

— Поймать! Окружить! Заставить сдаться проклятых мадьяр! Однако эти дикари отлично овладели лыжами… Аванти, альпини! — горячился молодой и смуглый итальянский капитан.

«Альпини» чувствовали себя здесь, как в родном краю. Они провели годы военной подготовки в итальянском Тироле. Сицилийские крестьяне, неаполитанские рыбаки, римские каменщики и тирренские текстильщики — все они обучались здесь законам гор: стремительности, меткости, упорству. Сам капитан кончил школу в Милане, война выковала из него настоящего солдата, упрямого, страстного охотника.

С досадой складывая карту, лейтенант решил внимательно осмотреться и приложил к глазам бинокль.

Они находились на склоне сопки, со всех сторон окруженной скалами. Внизу неприятель, и на его стороне все преимущества. Надо взбираться выше. Там, шагах в двухстах, стелется кустарник. За ним тремя снежными гигантскими увалами идет другой спуск. Если им только удастся достигнуть этих снежных скатов, на них можно развить такую скорость, что итальянцам придется отстать. Итак, вперед!

Фенрих за это время успел несколько разобраться в карте: он хотел что-то сказать начальнику отряда, но тот уже отдал приказ.

Фенрих опять шел последним, стараясь не отставать. «Эх, если бы не война!..» — думал он, охватывая взглядом художника величественную панораму снежных гор.

Стрелки с трудом продирались сквозь цепкий кустарник, посмеиваясь над бесполезными выстрелами итальянцев. Но мускулы начинали сдавать, кружилась голова, прерывалось дыхание.

— Еще немного! — кричал лейтенант. — Мы вывернемся!

Однако увалы оказались обманчивыми. После спуска начался долгий изнурительный подъем. Все медленнее передвигались лыжники, опираясь на палки.

Наконец вторая полоса кустарника скрыла их от преследователей; за ней открылся желанный скат.

Стремительное движение вперед. Ветер свистит в ушах. Из-под лыж вихрями взметается снег. Стоп!

Перед ними цепь итальянцев и угрожающе наставленные дула карабинов. Увернуться невозможно. Один стрелок уже упал. Снег около него окрасился алыми пятнами. Со стоном падает другой, сбивая бегущего рядом.