Рассказы

Иван с весьма неоднозначными чувствами смотрел вслед. Неужели и правда знаменитая бабка Мали-Таранки почтила своим личным общением? Кстати, за плечами у нее никакая не стилизация, а самый настоящий подлинный «сидор». То-то пах так… исторически.

Сказка о гусях, спичках и гении

Снежинки срывались все чаще, кружились в тесноте узкой улочки и таяли, едва коснувшись темных кирпичных стен. Здесь, в путанице узких переулков, под почти смыкающимися островерхими черепичными крышами, ветер с близкого моря оказался не в силах развеять дымы печей и каминов, ароматы жареных гусей и печеных яблок, чернослива, восковых свечей, еловой хвои. Уже темнело, на город неумолимо опускалась Новогодняя ночь.

Щуплая девочка брела по тротуару, шаркая огромными разношенными башмаками. Непокрытые белокурые волосы, сутулая спинка под ветхим плащом, дырявый передник — в нем бродяжка что-то несла, бережно придерживая концы.

Двое преследователей, оставаясь в тени домов, неспешно двигались за хрупким ангелом. Злоумышленники были в добротных темных камуфлированных куртках, и, похоже, мерзнуть и торопить события не собирались.

Не подозревающая о слежке жертва вышла к перекрестку. Раскачивался фонарь, спешили по тротуарам редкие припозднившиеся прохожие, посвистывал, закручивая снежинки худосочными вихрями, ветер. Девочка ссутулилась еще сильнее и ступила на проезжую часть.

— Дура, — прокомментировал один из соглядатаев.

Действительно, стук подков был слышен издалека, собственно и саму спешащую карету вполне можно было разглядеть заранее. Девчушка на улице опомнилась, попыталась, было, зашаркать быстрее, передумала, попятилась, утеряла башмак, запрыгала на одной ноге, споткнулась... Что-то свирепо закричал кучер, прогрохотала карета, за ней другая... Чудом не угодившая под копыта упряжки девочка, вцепившись в свой фартук, топталась на тротуаре — босые ступни белели на темном булыжнике. Мимо проехал всадник, потом нетрезвый развозчик пекарни прокатил пустую тележку. Девочка, наконец, решилась и занялась спасением своей обуви. Один из башмаков валялся прямо у тротуара, девчушка оставила его, просеменив на поиски другого, отброшенного копытами подальше.

— Вот куда поперлась? Тапочку колесом задело и назад отбросило, — проворчал один из наблюдавших злоумышленников. Вернее, злоумышленница — голос был явно девичий.

— Она уже замерзла, тупит вовсю, — хмуро пояснил ее товарищ.

Стоя на углу и практически не скрываясь, злоумышленники наблюдали за поисками. Со спасением обуви у белокурого ангела не ладилось: отброшенный башмак так и не был найден. Девочка засеменила к уцелевшему — как назло именно в этот момент, спешащий по тротуару подросток подхватил растоптанное чудище, оценил, подбросил в воздух и лихим ударом зафутболил вверх. Башмак на улицу не вернулся, очевидно, застряв на скате черепичной крыши. Подросток хохотнул, прокомментировал свой лихой удар и резво зашагал дальше.

Девочка-ангел и наблюдатели смотрели вверх: сияли яркие звезды, празднично мерцали окошки второго этажа, но сгинувший башмак возвращаться на землю не спешил.

Девочка обреченно склонила голову и поплелась в переулок, преследователи двинулись следом.

— Фиг его знает, — пробормотала наблюдательница. — Я, конечно, все понимаю, но уж как-то совсем тупо. По канону, чтоб его...

— Ну, не совсем по первоисточнику. Тинейджер-футболист, конечно, о своих детях упомянул, но скорее, о процессе производства, а не о колыбели, — заметил напарник.

— Трудности перевода, — согласилась девушка.

Наблюдателям было по пятнадцать лет. Рослые, уверенные, они были похожи. Как близнецы. Многочисленные родные, друзья и враги ничего сверхъестественного в подобном сходстве не находили, поскольку, совершенно справедливо и считали парочку близнецами.

Девочка-ангел двигалась медленно, в смешной и жалкой манере маленькой аистихи, подолгу задерживая ступню поднятой, словно это могло отсрочить соприкосновение ноги с ледяной мостовой.

Наблюдательница не выдержала и посмотрела на носы своих высоких, нетипичных для местных мостовых, берцев:

— Все равно не понимаю. Чушь какая-то. Ну, если честно, чушь, а, Рич? Ну, на фига такой садизм выдумывать? Чтоб соплями и слезами умыться? Козлина какая.

— Не начинай. Художник придумывал. Талантливо. Гениально. Где-то болезненно.

— Ни фига себе "где-то"! — девушка кивнула на бредущую впереди фигуру — снег наметало щедрее, бродяжка ступала словно по мягкой белой простыне, и смотреть на мучения несчастной стало чуть проще.

— Он хотел вызвать сочувствие. Ты же читала. Милосердие, смирение, послушание. Щемящая флейта, затрагивающая струны души и вызывающая светлые слезы.

— Знаю я. Обрыдаться и не жить. Пожалеем сирот и бомжей. Восславим милосердие. Пожертвованный медный грош, серебряная "корона", чек на миллион "зеленых", помогут спасти сиротскую жизнь. Рич, это вот впереди — "жизнь"?! — девушка вцепилась в рукав брата. — Она идет, чтобы околеть под забором. Целеустремленно. У нас ничего не выйдет.