Рассказы

Мне нравилось проводить время с Френсисом Аркомбом. Мое пылкое любопытство к его рассказам о «туманных и опасных сферах» послужило добрым началом для нашей дальнейшей дружбы. Мы часто засиживались допоздна, коротая вечера в беседах о загадочных явлениях. Но потом появилась миссис Эмвоз, и встречи с профессором внезапно потеряли для меня свое очарование. Я увлекся этой милой вдовой и, честно говоря, всерьез задумался о финале затянувшейся холостяцкой жизни.

Ее муж руководил строительством электростанции в одной из северо-западных провинций Индии. После его неожиданной смерти миссис Эмвоз вернулась в Англию, провела год в сырых туманах Лондона и, заскучав по свежему воздуху, перебралась в Максли, где еще сотню лет назад ее предки занимали высшие посты в совете общины.

Яркая личность миссис Эмвоз пробудила наш поселок от старческой дремоты. Жизнерадостность этой женщины покоряла сердца людей, и мы вились вокруг нее, как мотыльки у включенной лампы.

Возможно, вы замечали, что старые девы и закоренелые холостяки подчас считают гостеприимство излишней роскошью. Вот и у нас апогеем веселья обычно бывали чайные столы, игра в бридж и галоши в непогоду, когда мы возвращались домой к одинокому ужину и холодным постелям. Но миссис Эмвоз вернула нам радость общения. Мы начали проводить совместные завтраки и небольшие обеды. Мрачными вечерами такому одинокому мужчине, как я, приятно было ждать телефонного звонка, предвкушая приглашение на партию пикета и стаканчик портвейна перед сном.

Миссис Эмвоз казалась мне верхом совершенства. А слышали бы вы, как она играла на пианино! Ее очаровательный голос пробуждал давно забытые воспоминания, и я грезил о былых днях, когда в моей груди пылала любовь. О, годы, годы… Под показной бравадой старого холостяка вы всегда найдете рану, из которой сочится кровь души — тоска и безнадежная печаль.

С приходом весны мы все чаще играли в карты у нее в саду. И надо сказать, что за несколько месяцев она превратила этот рассадник слизняков в прекрасный уголок цветущих растений. Миссис Эмвоз знала толк во всем — и в музыке, и в садоводстве, и в тонкой беседе с застенчивым, но пылким мужчиной. Мы восхищались ею, как восхищаются солнечным днем. Однако у каждого правила бывают исключения.

К моему великому сожалению этим исключением стал Френсис Аркомб. Однажды он предупредил меня, что миссис Эмвоз — опасное и злобное существо. Я даже обиделся на него за такие слова. Его надуманные подозрения не имели под собой никакого основания. К тому же, мы начали замечать, что он и сам не сводит глаз с пленительной особы. Его интерес был настолько очевидным, что я воспринял слова профессора как обычное проявление старческой ревности. Мы все добивались ее расположения, и здесь, как в карточной игре, в ход шли всяческие психологические уловки.

Лично я считал миссис Эмвоз очень милой и соблазнительной дамой. Как-то раз она без лишнего жеманства сообщила нам, что ей исполнилось сорок пять. Однако, взглянув на ее черные волосы и гладкую кожу, вы ни за что не дали бы ей больше тридцати пяти. Хотя, возможно, она нарочно добавила к своему возрасту десяток лет. Я давно уже понял, что мужчинам никогда не постичь мотивов и мыслей очаровательных вдов.

Когда наша дружба окончательно окрепла, мы начали встречаться почти каждый день. Миссис Эмвоз звонила, приглашала меня в гости или приходила сама. Если я писал очередной рассказ, она желала мне успешно потрудиться, а затем с веселым смехом вырывала обещание о встрече с ней за завтраком или обедом. Довольно часто к нашей компании присоединялся и профессор. Аркомб говорил, что хочет научиться игре в пикет. Но я сомневаюсь, что он обращал на игру какое-то внимание. Сморщив лоб, профессор посматривал из-под густых бровей на миссис Эмвоз, и мне казалось, что вот так же ученые разглядывают в микроскоп вирус ужасной болезни или проводят судебную экспертизу какого-то маньяка-убийцы.

Наша дама старалась не замечать его пристальных взглядов, но договариваясь о новых встречах, она начала расспрашивать меня о Френсисе Аркомбе. Узнав о его предстоящем визите, она тут же ссылалась на головную боль и переносила наше свидание на следующий день. Если я настаивал, миссис Эмвоз говорила, что не хочет мешать беседе двух холостяков и со смехом желала мне спокойной ночи.