Рассказы

Она лежала, подёргиваясь и дрожа. Пятка одного из моих коньков, прорезав тонкую альпагу рюкзака, угодила ей в висок, откуда теперь шла кровь. А в сотне ярдов выше по ущелью я увидел другую фигуру — та быстро спускалась по моим следам. Тогда паника вновь овладела мной, и я поспешил прочь по гладкой белой тропе навстречу манящим огням посёлка. Больше я ни разу не задержался во время своего стремительного бегства. Лишь оказавшись среди людей, я мог чувствовать себя в безопасности. Бросившись к двери отеля, я закричал, чтобы меня впустили, хотя достаточно было просто повернуть ручку и войти. И так же, как во время рассказа Ингрэма, внутри играли музыканты и стоял гул голосов. Там же находился и сам Ингрэм. При моём шумном появлении он сразу вскочил на ноги.

— Я тоже видел их! — закричал я. — Вот мой рюкзак. Здесь их кровь! Кровь их женщины. Она оторвала ногу серны на моих глазах, а потом гналась за мной по проклятому лесу! Я…

Не знаю, я ли кружился вокруг или комната кружилась вокруг меня, — я услышал лишь собственное падение на пол. В сознание я пришёл лежа в кровати. Рядом сидел Ингрэм, заверивший, что я в безопасности, и другой человек, не знакомый мне, — он сделал укол и успокоил меня…

Через день-другой я дал связный отчёт о своём приключении, и трое или четверо мужчин с ружьями отправились по моим следам. Они нашли куст, о который я споткнулся, — там снег впитал лужу крови. Пройдя дальше по моей лыжне, они наткнулись на тело серны с вырванной ногой и пустой глазницей. Всё это подтвердило историю, которую я и рассказал читателю. Сам же я считаю, что создание, преследовавшее меня, не погибло от удара, или, возможно, его собратья унесли тело… Как бы то ни было, скептики и теперь могут отправиться в пещеры Унгехейерхорна и попытаться обнаружить то, что сумеет их убедить.

Перевод: А. Агеев

Миссис Эмвоз

Если вам когда-нибудь доводилось проезжать по вересковому нагорью Суссекса, вы наверняка запомнили наш небольшой и сказочно красивый поселок. Я готов поспорить, что лучшего места в Англии попросту не найти. Южный ветер приносит сюда запах моря, с запада и севера тянутся мили сосновых лесов, а высокие холмы защищают нас от холода Арктики.

Население поселка невелико. Дома в основном стоят вдоль единственной улицы. Главной достопримечательностью Максли является нормандская церковь с заброшенным средневековым кладбищем. По сторонам дороги вместо тротуаров зеленеют просторные лужайки, перед каждым домом разбиты цветники, а на задних дворах начинаются обширные сады. Десять магазинов с лихвой обеспечивают нужды местных обитателей и многочисленных приезжих, которые путешествуют в выходные дни по магистрали Брайтон — Лондон.

По субботам и воскресеньям жизнь Максли превращалась в ад. Тихая улица становилась треком для автогонок. Казалось, что знак перед поселком, предупреждавший об ограничении скорости, побуждал водителей еще сильнее давить на педали газа. При виде приближавшихся машин наши леди в знак протеста закрывали платочками носы и рты, хотя, после того как улицу заасфальтировали, колеса уже не поднимали в воздух столько пыли. Тем не менее выходные дни кончались, орды лихачей разъезжались по городам, и нас вновь оставляли на пять дней в мирном покое провинциального уединения.

Я жил в небольшом двухэтажном коттедже из красного кирпича, с цветником за металлической оградой и садом на заднем дворе. Дом напротив меня занимал профессор Аркомб — тот самый Френсис Аркомб, который прославил своими работами кафедру общей психологии Кембриджского университета. Два года назад он оставил преподавательскую деятельность и занялся изучением странных курьезных явлений, которые в равной мере имели отношение к психологии и оккультизму. Ходили слухи, что неуемная страсть профессора к подобным вещам и послужила причиной его отставки. В одной из своих докладных записок он потребовал, чтобы студентам-медикам ввели экзамен на проверку их знаний в таких областях как вампиризм, автоматическое письмо, одержимость и очищение домов от привидений и призраков.

— Конечно, они даже слушать меня не стали, — рассказывал Аркомб. — Эти тупоголовые материалисты напрочь отвергают все, что лежит за пределами их скудных познаний. Символом современной науки является скелет — скелет без плоти и души. Голая схема механических соединений. Поэтому любой исследователь, рискнувший коснуться нетрадиционных тем, тут же подвергается осмеянию и выставляется суеверным изгоем. Я покинул их среду, потому что мне претила ржавая клеть науки, в которой они, как канарейки, чирикали о давно известных и решенных проблемах. Их знание столь смешно, что любой заносчивый осел может стать светилом в кругу этих вертких бездарных пустышек.