Рассказы

– Это случилось летом сорок третьего года. Дед Пахом и мой прадед служили в разведке. Возвращаясь однажды с задания, они попали в засаду. Завязался бой. Силы были явно неравны. Прадед мой был ранен и идти дальше не мог. Он был старшим в группе. Приказал деду Пахому продолжать движение к своим, а сам остался его прикрывать. То есть мой прадед должен был остаться в том лесу навсегда. У прадеда закончились патроны, он приготовил гранату на тот случай, если враг подойдёт к нему, чтобы взорвать её вместе с ним. Но случилось чудо. То ли немцы посчитали, что красноармеец погиб, то ли они сами отступили, никто не знает, что там произошло, но противник его так и не обнаружил. Потом оказалось, что дед Пахом нарушил приказ и не ушёл из леса, он там неподалёку спрятался под какой-то корягой, выждал момент, когда стрельба стихла, и вернулся к Сергею Ивановичу. Прадед был без сознания, дед Пахом взвалил его на плечи и нёс на себе пятнадцать километров, хотя и сам был слегка ранен. В общем, мой прадед очнулся только в госпитале и там узнал, кому обязан жизнью. Я слушал их разговоры и чувствовал, что это не просто друзья, это были братья. Если бы ты видела, как дед Пахом плакал, когда узнал о смерти Сергея Ивановича. А слушать их было одно удовольствие, – продолжил свой рассказ Сергей, – они ведь и ругались иногда. Впрочем, честно говоря, я никогда не понимал, ругаются они или так шутят. Сергей Иванович однажды говорит деду Пахому: «Это не ты меня спас, а я тебя – от трибунала! Ты почему приказ не выполнил?». А дед Пахом отвечает: «Да, не выполнил! Потому что приказ был дурацкий! Есть золотое правило у красноармейца: сам погибай, а товарища выручай!». Прадед в ответ: «Приказы не обсуждаются, а выполняются!». Дед Пахом настаивает снова: «Дурацкие приказы я не выполняю!». «Под расстрел у меня пойдёшь», – кричит ему в ответ прадед. «И пойду!», – отвечает дед Пахом. Потом как начнут смеяться, а я раскрою рот и смотрю на них. Мне однажды дед Пахом говорит: «Не обращай внимания, Серж, это мы уже из ума выживаем!». Но это они так сами над собой подшучивали, на самом деле они могли фору любому молодому человеку дать – что память, что логика на самом высоком уровне. Вообще, очень интересные собеседники. И главное – оба очень любили книги. Ну, ты сама сегодня убедилась…

– Серёж, так он зрение на войне потерял? – спросила Верунья.

– Нет, это случилось недавно, года три-четыре назад. Врачи несколько раз осматривали, дед даже заграницу ездил, сказали, что всё – зрение не восстановить.

– Это плохо, – вздохнула Вера. – Жаль старика.

– Мало их совсем осталось, – грустно произнёс Сергей, – тех, кто реально воевал и защищал нашу страну. Очень мало. Хочется помочь им, защитить от бед, от болезней. Они ведь не жалели своих жизней. И представь себе, – тихо произнёс Зорин, – мы с тобой живём, дружим, любим, благодаря этим людям.

Проводив Верку домой, уже у самого подъезда Сергей спросил:

– Завтра придёшь?

– Мог бы и не спрашивать, – ответила Верка и поцеловала парня. – Теперь я всегда с четырёх до шести вместе с тобой.

– Спасибо, Вера, – юноша обнял девушку. – Ты настоящая подруга! Спасибо тебе.

7

Только на следующий день Верунья решилась задать вопрос:

– Серёж, а у деда Пахома вообще есть родственники? – спросила она. – Ну, там, дети, внуки, правнуки. Наверняка же кто-то…

– Нет, не осталось никого, – покачал головой Сергей.

– Никого-никого? – удивлённо переспросила Вера.

– Никого-никого! Дед Пахом говорит, что это издержки долголетия. Всех похоронил: и жену, и детей, и даже внука, а тот не успел завести правнука. Однажды, расплакавшись, сказал мне: «Лучше бы я на войне погиб, чем всё это теперь пропускать через себя – смерть близких людей…»

– Да, это страшно, – шёпотом произнесла Верка. – Бедненький…

– Ты смотри, – предупредил Сергей, – не вздумай его начать жалеть. Жуть как не любит он все эти сантименты. Излишняя чувствительность не для него. Кстати, и дедушкой его не называй. Я вчера даже удивился, почему он тебя не поправил. Наверное, из-за того, что ты первый раз у него в гостях.

– А как же его называть? – удивилась Верунья. – Дядя, что ли?

Зорин рассмеялся.

– Не знаю, как там с «дядей», но он просит всех называть его просто дедом. Почему-то слово «дедушка» его раздражает.

– Нет, здесь, видимо, что-то другое, – догадалась Вера. – Слово «дедушка» оно такое, как бы тебе сказать, домашнее, родное, вернее родственное. Вот он и не хочет, чтобы его так называли посторонние люди.

– Я же ведь не посторонний! – насупился Сергей.

– Да я не в том смысле, что чужой или малознакомый, имею в виду, что не родственник. Если бы, допустим, его внук был жив, ему бы он не смог запретить называть его дедушкой. Понимаешь, о чём я?

– Да, наверное, ты права, – наконец-то согласился Зорин. – Я как-то об этом даже не задумывался. А ты молодчина, Вер, очень интересная версия. Я долго на эту тему думал, а вот об этом даже не догадался.

– Одна голова хорошо, а полторы лучше, – пошутила Верунья и рассмеялась.