Рассказы

Торговались долго — в туземцах пробудилась алчность, они полагали, что кошелек г-жи Бремнер неисчерпаем. Наконец договорились, что они перенесут ее за двенадцать рупий.

В результате у нее осталось две рупии из тридцати.

За эти две рупии, которые г-жа Бремнер предъявила в самом деле как последние, туземцы взялись кормить четверых путников рисом вплоть до самой деревни.

Эти четверо, из-за кого велся торг, были: г-жа Бремнер, ее рабыня, Джон Маккей и юнга, вместе с ним бросившийся в море.

Оценив свои силы, Джон Маккей стал опасаться, что не сможет идти за носилками г-жи Бремнер.

Ему очень хотелось договориться с индусами, чтобы и его понесли, но, полагая, что он вдвое тяжелее г-жи Бремнер, они запросили за это шестнадцать рупий наличными.

Так что бедный Джон Маккей был вынужден отправиться в путь пешком: опираясь на бамбуковую палку, он шел возле паланкина г-жи Бремнер.

Это происходило 17 июля.

Маленький отряд, сопровождавший паланкин, состоял из Джона, канонира, боцмана и юнги.

Что касается ласкаров, то они подружились с туземцами и, будучи примерно той же народности, решили остаться с ними.

Первый переход составил около двух миль; затем был устроен часовой перерыв. Во время остановки Джон заснул.

Проснувшись, он почувствовал себя невероятно усталым, и ему казалось, что у него не хватит сил отправиться в дорогу.

И все же ему это удалось, однако он вынужден был так часто останавливаться, что вскоре ему стало ясно: он не в состоянии участвовать в этом путешествии.

Поэтому он остался позади, а вместе с ним остался привязавшийся к нему юнга.

Юноша оказался надежным товарищем для второго помощника: он так боялся тигров, что не отходил от него ни на шаг.

К четырем часам пополудни Джон и юнга окончательно потеряли из виду своих спутников, как вдруг увидели группу туземцев из Аракана, которых называли могами.

Эти индийцы варили рис на берегу, то ли не видя двух путников, то ли не обращая на них ни малейшего внимания.

Джона, которого те, кто нес паланкин с г-жой Бремнер, оставили без пищи, охватило сильное желание принять участие в обеде, готовившемся на берегу, но, не зная языка и, самое главное, не имея денег, он не представлял себе, как к этому подступиться.

Мольба показалась ему если и не самым надежным, то, по крайней мере, наименее опасным средством.

С протянутой рукой и просительным взглядом он приблизился к могам; изможденный вид и покрывавшие его лохмотья не оставляли никакого сомнения в его бедственном положении; поэтому предводитель могов с первого взгляда, казалось, проникся к Джону состраданием и, обращаясь к нему по-португальски, спросил, какие роковые события довели его до такого плачевного состояния.

К счастью, Джон, немного понимая язык, на котором был задан вопрос, смог ответить.

Он рассказал о кораблекрушении, о голоде, который ему пришлось испытать вместе с товарищами в течение двадцати дней; о том, каким чудесным образом они все же добрались до берега; о том, как благодаря рупиям г-жи Бремнер им немного помогли туземцы, и, наконец, о том, как, не будучи в состоянии заплатить носильщикам паланкина, они оказались брошенными на дороге.

Этот рассказ показался предводителю могов тем более правдоподобным, что за час до этого он видел, как мимо него индусы проносили паланкин г-жи Бремнер, за которым следовали два товарища Джона по несчастью.

У предводителя могов было доброе сердце; он возмутился бессердечием тех, кто бросил несчастных, и с достоинством короля, предлагающего гостеприимство соседнему государю, подвел Джона к костру, предложив ему и сопровождающему его юнге занять место у огня.

Он угостил его лучшим из того, что у него было, советуя при этом не есть слишком много; говорил он это не из жадности, а из предосторожности, оберегая ослабевший желудок моряка, и обещал, что начиная с этой минуты и вплоть до того, как они доберутся до деревни, он берет на себя заботы о Джоне и его спутнике, которые отныне ни в чем не будут испытывать недостатка.

В самом деле, он тут же выдал Джону трехдневный запас риса и объяснил, что тигры, боясь огня и дыма, никогда не отважатся напасть на людей, если те позаботятся разжечь огонь перед тем, как лечь спать; а поскольку у Джона и юнги не было ни огнива, ни кремня, ни трута, он показал им, как зажечь огонь с помощью двух бамбуковых палок.

В довершение всего, поскольку у Джона были забиты песком раны на голенях и ступнях, что причиняло ему невероятную боль, предводитель могов собственноручно обмыл и перевязал ему эти раны, смочив и натерев их гхритой.

Затем он обмотал ему ноги кусками полотна и, ободрив, пожелал счастливого пути.

После того, как бедному Джону пришлось испытать на себе корыстолюбие ласкаров и жестокосердие индусов, такая обходительность предводителя могов бесконечно растрогала его.

И он никак не мог решиться покинуть этого человека.

Но, к сожалению, предводитель могов, занимавшийся тем, что торговал вразнос, двигался в совершенно противоположную сторону: он шел из Читтагонга, своего постоянного местожительства, в Аракан, где намеревался продать свой товар.