Рассказы

Наши офицеры привыкли к легким победам; Батай ничуть не удивился, что дама сдалась после молниеносной атаки и в качестве первого пункта капитуляции, который был принят без лишних споров, пригласила победителя к себе на ужин.

Остальные условия капитуляции предстояло обсудить за ужином.

Спектакль показался молодому офицеру слишком длинным; он не стал ждать, когда упадет занавес, и поднялся со своего места. Поскольку дама не сочла такую поспешность оскорбительной для себя, она также встала, закуталась в шаль и, поскольку адъютант вознамерился воспользоваться каретой, заметила:

— В этом нет нужды, я живу в двух шагах отсюда — на Колонной улице, дом семнадцать; нам надо только перейти площадь Фейдо.

И действительно, пять минут спустя г-жа де Сент-Эстев (так звали прекрасную искательницу приключений) уже звонила в дверь на третьем этаже очень красивого дома.

Юная и привлекательная служанка открыла дверь.

— Амбруазина, — обратилась к ней г-жа де Сент-Эстев, — этот господин оказал мне честь, приняв приглашение поужинать со мной. Не переоценила ли я усердие Мадлен, предположив, что у нас найдется что-нибудь подходящее?

— Ах, Боже мой! Сударыня, если бы вы распорядились, то можно было бы приготовить рыбу, а так есть паштет из гусиной печенки, пара холодных куропаток и салат из сельдерея.

— Велите открыть четыре дюжины устриц, этого будет достаточно.

Батай хотел что-то возразить, но г-жа де Сент-Эстев величественным жестом приказала Амбруазине повиноваться, и та вышла из комнаты.

— А теперь, сударь, — сказала г-жа де Сент-Эстев, увлекая адъютанта в небольшой будуар, — разрешите мне снять все эти драгоценности, сбросить корсет — его китовый ус впивается мне в тело — и сменить это платье на пеньюар.

— Ну, конечно же! — воскликнул молодой человек, увидев какие прекрасные перспективы сулят подобные приготовления. — Конечно, дорогая... Кстати, а как вас зовут?

— Евдоксия.

— Моя дорогая Евдоксия! Только возвращайтесь поскорее, помните, что от ожидания можно и умереть.

Дама послала ему воздушный поцелуй и скрылась.

Оставшись один, Батай, которому любопытно было узнать, где он находится, и оценить птичку по гнездышку, взял свечу с камина и начал рассматривать ткани, мебель, картины; хотя в них за целое льё угадывалась его Аспазия, все отличалось изысканным вкусом. В этой очаровательной комнате, обтянутой атласом, среди мебели розового дерева и Буля, обитой дамастом и брокателью, только один предмет вызывал удивление: длинный шкаф красного дерева, заполнявший простенок между окнами.

Батай направился к шкафу посмотреть, нет ли на нем какой-нибудь ценной инкрустации, что могло бы оправдать его присутствие среди роскошной мебели, но, не дойдя до шкафа, поскользнулся на чем-то влажном и липком.

Гость наклонился посмотреть, на чем он поскользнулся, и замер: взгляд его остановился, дыхание пресеклось.

Он поскользнулся на крови!

На какую-то долю секунды он усомнился, но, опустив свечу к самому полу, увидел, как кровь капля за каплей вытекает из паза в нижней части шкафа.

Его рука потянулась к замку. Ключа на месте не было!

Батай снова наклонился: капля красной жидкости упала на его носовой платок, и он поднес его к свече.

Сомневаться не приходилось: это была кровь.

Наш адъютант был храбр. Он видел поля сражений Маренго, Аустерлица, Йены, Фридланда и, наконец, Ваграма, где за два дня смерть унесла шестьдесят тысяч жизней.

Однако никогда еще он не испытывал такого ужаса, как при виде крови, капля за каплей вытекающей из паза этого мрачного шкафа.

Он вытер холодный пот со лба, поставил подсвечник на камин и попытался собраться с мыслями.

Что предпринять?

Отыскать какой-нибудь предлог, чтобы уйти и сообщить в полицию, ведь очевидно, что в этом шкафу спрятан труп недавно убитого человека.

В эту минуту в дверях, ведущих в гостиную, появилась мадемуазель или госпожа (это уж кому как угодно будет считать) Евдоксия де Сент-Эстев в очаровательном неглиже — в пеньюаре из белой тафты, с кружевной отделкой, с широкими рукавами, по локоть открывающими белоснежные руки прекрасной формы; на ней была кружевная накидка, наброшенная на белокурые волосы и завязанная на шее, шелковые чулки и турецкие туфли без задника.

— Мой ангел! Я счастлив видеть, что, судя по вашему туалету, вы не потребуете, чтобы я вас покинул сразу же после ужина, — сказал Батай. — Надобно сказать, что я надеялся на подобную снисходительность с вашей стороны, но я солдат, офицер, адъютант — иными словами, раб. Я в свою очередь прошу у вас четверть часа, чтобы домчаться до Тюильри и получить распоряжения принца.

Госпожа де Сент-Эстев скорчила очаровательнейшую гримаску.

— О! Знаю я эти отговорки! — заметила она. — Вы не вернетесь!

— Почему?

— Потому что вы забыли предупредить вовсе не принца, а вашу жену.

— Я не женат!

— Значит, вашу любовницу!

— Послушайте, — сказал офицер, — хотите, я оставлю вам, прежде чем уйти, залог в доказательство своего возвращения?

— Признаться, это бы меня успокоило, а мне необходимо быть спокойной.

Он вытащил из кармана жилета часы, украшенные бриллиантами, — подарок принца.