Рассказы

— Больше всего на свете, — ответил Шустиков, — я люблю авиацию. Чтоб самолеты. И парашюты тоже!

— Видишь, как у нас нехорошо выходит, — сказал я: — ты мешаешь своей учительнице, а твоя учительница — моя жена, она приходит расстроенная, и это мешает мне. А ведь я инженер по авиации, я строю самолеты для нашей страны. Мне надо, чтобы тишина, чтобы ни ошибочки! Сейчас я как раз работаю над новым истребителем…

— Истребителем? — Шустиков посмотрел на меня во все глаза. — А какой он будет?

— Мммм… такой, особенный… Сверхскоростной. Весь в этих… в пропеллерах. Кругом — пушки. Как взовьется в стратосферу, как помчится, — только его и видели!

Шустиков, потрясенный, забрал своих гадов и ушел. Через несколько дней я вспомнил:

— Таня, что это трофеев не видать?

— Нету! — весело сказала жена. — Кончились трофеи. Впрочем, один вот есть!

Она подала мне письмо. Я стал читать:

«Товарищ самолетный инженер, я сейчас делаю авиамодель типа утки, фюзеляжную, с пропеллером-трилистником. Можно мне прийти к вам посоветоваться насчет габарита и хвостового оперения? Ученик пятого класса вашей жены А. Шустиков».

Я растерялся. Кто такие «габарит» и «трилистник»? Что значит «хвостовое оперение»? При чем тут «утка»?

— Таня, скажи ему, что я занят, заболел, уехал умер…

— Поделом тебе! — засмеялась жена, — Вперед не обманывай!

Ах, злодей, злодей! Теперь сижу, изучаю летное дело: а вдруг мы с ним встретимся в тихом переулке!

ПИСАТЕЛЬ

Про Лешу Беленького написали в стенгазете. Так ему и надо! Он и Лиде Шишмаревой нагрубил ни за что, ни про что!

Она просто пришла в класс с новостью: будто она в учительской слыхала, будто Мария Ивановна говорила Клавдии Сергеевне, будто «немка» передавала Мирону Петровичу, будто директор намекал насчет того, что в школу приедет…

Лида встала на учительский стул:

— Угадайте, кто!

— Ну, кто? — зашумел класс, — Ну, из газеты кто-нибудь!

— Нет!

— Ну, новая по географии!

— Нет!

— Ну…

— Говори, кто? — закричал Леша Беленький и грубо дернул Шишмареву за галстук.

— Иди ты! — отмахнулась от него Лида. — К нам в школу приедет настоящий… живой…

Она соскочила со стула, подошла к доске и застучала мелом.

И все прочитали:

ПИСАТЕЛЬ

— Какой писатель?

— Неизвестно, какой! Настоящий!

— Очень им нужно по школам разъезжать! — сказал Женя Эратов. — Что они, инспектора, что ли?

— Вроде! — сказал Сашка Лебедев. — В двадцать пятую приезжал один… тоже живой… ва-ажный такой!

— Неужели они все равно как мы, такие же? — сказала Кланя Сапожок.

А Леша пристал к Лиде:

— Шишма, признавайся, загнула насчет писателя!

— Нет- да! — звонко ответила Лида. — И пускать будут только отличников. А таких грубиянов, как Лешка, не будут, не будут!

— Врешь! Врешь! — завопил Лешка.

А оказалось — правда. Через день на школьной двери уже висел плакат:

— Ага, все учащиеся! — обрадовался Леша и опять пристал к Лиде:-Что, насочинила насчет отличников?

А другу своему, Женьке Эратову, Леша сказал:

— А вдруг он меня вызовет к доске, что тогда будет?

Лида засмеялась:

— Он с тобой и говорить не станет, с таким…

— А ты не мешайся в чужой разговор! С ним я, небось, по-другому буду говорить.

Он отвел Женьку в сторону:

— Охота была тебе с ней водиться!

— С кем это?

— Ну, с Шишмой! Заступаешься за нее! Все они плаксы. Из них и писатели не выходят, и ничего…

— А из тебя выйдет? — усмехнулся Женя. — Она лучше тебя в тысячу раз!

Леша обиделся и замолчал. На уроках он сидел плохо и все думал о писателе. Потому что писатели, верно, не такие, как все, а особенные.

Он готовился к встрече. И вся школа готовилась. Женя Эратов нарисовал приветственный лозунг. Редколлегия издала экстренный номер школьного журнала «Наш маяк». В зале на полочке выстроились книжки писателя. Искали его портрет — нигде не нашли!

К вечеру в школе стало людно. Пришли и ребята, и родители, и так кое-кто — всем интересно поглядеть на живого писателя.

Тетя Даша в раздевалке едва управлялась принимать пальто. Леша, нарядный, приглаженный, кричал на всех:

— В очередь! В очередь!

А сам норовил без очереди. Его не пускали. Он злился: писатель уже, наверное, там, наверху.

До тети Даши осталось еще человек десять. И вдруг одна из мамаш, неизвестно даже чья, стала пробираться к вешалке. Лешка закричал:

— Куда! Не видите — очередь?!

Женщина оглянулась. Серые внимательные глаза посмотрели на Лешу. Но Леше было не до глаз.

— Можете постоять. Думаете, раз родители…

Поднялся шум:

— Тетя, не слушайте! Проходите! Он известный грубиян!.. Лешка, как тебе не стыдно!

Но женщина ушла из раздевалки. Все накинулись на Лешу. А он под шумок сдал пальто и, расталкивая народ, понесся в 33. л.

Там было полно ребят. Из парт и стульев устроили ряды, как в театре.

Вон и Лидка. Ну, и Женя, конечно, неподалеку. Леша уселся за Женей.

— Интересно, Женя, — сказал он нарочно, чтобы Лида слышала, — будет писатель вызывать девчонок?

Но Женя не успел ответить. Все вдруг поднялись и захлопали. Пробежал шепот: «Писатель, писатель…» Спины и головы мешали Леше. Он толкнул Женьку, Женька отодвинулся, и Леша увидел писателя.