Рассказы

— Видели! — ответили с моторки. — Он простой такой, приветливый! «Еще приходите», сказал.

Моторка развернулась и, затихая, приближалась.

— А к нам?

— Ага! И к нам приедет. Сегодня же. После мертвого часа.

Ребята запрыгали:

— Качать разведчиков!

Шлепая по скользким камням, они подтянули моторку и вынесли «разведчиков» на руках. Петя, и Оля, и Юфат, захлебываясь и перебивая друг друга, стали рассказывать, как они подошли к санаторию, как их долго не пускали, как они объясняли, что они не просто, а от всего лагеря, как показался летчик, как он улыбнулся и взял Олю за руку — вот за эту.

Обеденный горн перебил их. Боря сказал:

— Идите, а я разочек купнусь.

В столовой Петя, Оля и Юфат без конца рассказывали, как они подошли, как их не пускали, как показался летчик, как он взял Ольку за руку — вот за эту, как сказал: «Обязательно приеду: ведь я тоже бывший пионер…»

А Боря пропал! Съели первое, расправились со вторым, уничтожили третье, взялись за виноград, а Бори все нет. Кеша с Петькой забеспокоились: мало ли что может случиться при его близорукости! Они побежали на площадку Верхнего лагеря — оттуда хорошо виден пляж. Ага, вот он, очкастый, — забавляется, камешки собирает.

Ребята хотели было побежать к нему, но тут горны запели «колыбельную»:

— Ложи-п-и-и-ись спа-а-а-ать!..

Стало тихо. Только пиликали цикады, сонно бормотало море и кто-то скрипел галькой, поднимаясь к столовой.

Это был Боря. Он шел, точно пьяный, натыкаясь на деревья. Иногда он останавливался и, щурясь, беспомощно озирался. Призрачный мир, туманные видения окружали его. Еле-еле добрался он до столовой, положил в чай две ложки соли с верхом и долго жаловался главному повару:

— Спиридон Иваныч, почему вместо чая подают морскую воду?!

Повар удивился:

— Где твои очки?

— Спиридон Иваныч, случилось несчастье: я нырнул сдуру в очках, а вынырнул… вот… без них…

— Ах ты, горе какое! — сказал повар. — Завтра поеду в Ялту, закажу тебе…

— Завтра! — простонал Боря и замигал. — Мне сегодня надо!

Он побрел к палаткам. Ребята спали. С горя он тоже заснул. Ему приснились замечательные очки, сквозь которые видно за много километров. А когда проснулся и стал привычным движением нашаривать на тумбочке очки, — вспомнил все и ужаснулся.

Синими пятнами мелькали ребята. Они бежали на Костровую площадку встречать героя. Боря подошел к «пятну»:

— Ты кто?

— Я — Женя.

Он подошел к другому:

— Ты кто, Петя?

— Нет, я — Маня!

Знакомая Костровая площадка, усеянная пионерами в галстуках, показалась ему гладким ковром с расшитыми по синему красными узорами. Наконец его провели к своим.

— Где пропадал? — сказал Кеша. — Садись, отсюда хорошо видно!

— Мне теперь отовсюду хорошо видно, — горько усмехнулся Боря. — Нырнул я сдуру в очках, а вынырнул…

Вдруг голосистое «ура» покатилось по трибунам. Заиграли трубы, фанфары, загремели барабаны. Все встали и захлопали, захлопали…

К трибунам, улыбаясь пионерам, легкими шагами двигался бесстрашный летчик, перелетевший с двумя товарищами через полюс в Америку.

Боря тоже хлопал, хотя, как ни щурился, видел вместо летчика только смутную белую тень.

Кеша сиял:

— Гляди, — сказал он, — орден у него! Ленина!

— Чудак ты, — сказал Боря, — ведь я не вижу!

Летчик стал рассказывать про перелет. Боря мрачно молчал. Все слушали. А Кеша раз пятнадцать оглядывался то на летчика, то на понуро сидящего Борю. Потом он вздохнул и сказал тихо и решительно:

— Пошли! Быстро!

— Куда?

— Туда! Где купался! Только быстро!

Они выбрались из рядов и понеслись к пляжу. Боря спотыкался и хватался за Кешу.

— Я там… курганчик каменный насыпал… чтобы заметка была…

— Ладно, только ходу! Ходу!

Кеша на берегу сбросил с себя майку и торопливо нырнул в теплую прозрачную воду. Боря сидел на «курганчике» и безнадежно щурился. Где-то там, в синем тумане, раздавались то плеск, то глухое Кешино ворчанье:

— Из-за тебя, очкастый, копайся здесь!

Все-таки он нырял снова и снова… Вдруг он заорал:

— Пляши, очкастый, пляши!

Он выскочил на берег и подал Воре целые очки:

— Экспедицию по подъему затонувшей оптики считаю законченной!

Боря схватил «оптику», наскоро протер ее и насадил на нос. Чудесный, потерянный было мир вернулся к нему. Коричневое пятно обернулось милым Кешкиным лицом, горы снова покрылись садами, виноградниками, кипарисами, вдали белели родные палатки, море стало как море, и каждая, даже самая маленькая, волна на нем была отчетливо видна.

Ребята помчались в лагерь. Летчик уже рассказывал про Америку:

— Американцы нам говорили: «Мы приедем к вам, адреса не надо — каждый покажет нам ваш дом». Мы засмеялись в ответ: «Героев и сейчас у нас много, а к вашему приезду будет еще больше, вам придется долго искать».

Борины очки были все время устремлены в одну точку — на летчика. Боря теперь отлично видел его загорелое, мужественное лицо, темные веселые глаза, орден на белой гимнастерке… Он обнял Кешу:

— Викеша-головеша, ты теперь не только Освод, но и ЭПРОН!

Он приподнял очки и почесал беленькую полоску на переносице. Впрочем, она уже успела чуточку потемнеть.

ВЕРЕВОЧКА

Расскажу про то, как я себе на ус веревочку намотал.